Гарри Тертлдав - Мечи легиона
Марк увидел, как Тит Пулион вступил в яростную схватку с йездом, громко крича и насмехаясь и нанося врагу удар за ударом. Пока разъяренный противник, поглощенный боем, желал только одного — зарубить дерзкого римлянина, один из легионеров незаметно наклонился и распорол живот коня. Животное рухнуло на землю, жалобно заржав. Пулион тотчас же подскочил к йезду и пронзил его мечом.
— Правильно! Лежачего не бьют, лежачего убьют! — засмеялся Луций Ворен. — Заставляй их спешиваться!
Ворен сражался с йездом, который потерял своего коня и вынужден был рубиться пешим. Римский гладий наносил короткие колющие удары, которым обучали легионеров учителя фехтования на тренировках. Никакая ярость не могла устоять перед отточенностью римского фехтовального искусства. Йезд рухнул на землю, схватившись руками за живот. Скавр уловил гнилой запах. Это означало, что у йезда пробиты кишки.
Пулион уже бился с другим всадником. Они с Вореном давно позабыли о своих прежних распрях, но Пулион отнюдь не собирался позволить товарищу обойти себя в бою.
Йезд нацелился копьем на Зеприна Красного, который легко уклонился от удара. Огромный халогай был гибок и ловок в движениях. Со страшным воем северянин обрушил свой громадный топор на голову вражеского коня. Удар пришелся животному между глаз. Мозги забрызгали всех вокруг, и конь свалился, как громом пораженный. Второй удар подверг той же участи всадника.
Слева от легионеров сверкали боевые топоры — гвардейцы-халогаи уничтожали лучших солдат Авшара. Но макуранские копейщики, которые стояли в центре вражеской армии, сражались с не меньшим мужеством и искусством. Все больше северян бросались вперед, чтобы заменить в строю своих товарищей, павших в бою.
— Закройте брешь! — закричал Марк. — Помогите им!
Он отправил одну манипулу на левый фланг, чтобы не дать возможности макуранцам увеличить брешь между халогаями и легионерами. В армии, собранной из разномастных отрядов, подобная опасность была вполне вероятной. В битве у Сангария намдалени Дракса научили трибуна думать об этом. Скавр заплатил за урок дорогую цену.
Хотя Виридовикс не подчинялся никому на свете, он придвинулся ближе к трибуну. Кельт был рад помочь халогаям. Суровые, мрачные люди, — куда более пессимистичные, чем его соплеменники-кельты, — халогай чем-то все же напоминали Виридовиксу его народ.
Один макуранец попытался ударить кельта по голове обломком копья. Виридовикс нагнулся и отбил удар. Металлический панцирь, защищающий лошадь макуранского копейщика, спас ее от ранения. Она взвилась на дыбы, чтобы ударить Виридовикса копытами, однако тот увернулся. Мгновение враги смотрели друг другу в глаза, тяжело дыша. Под коническим шлемом с плюмажем кельт видел смуглое лицо, покрытое маслянистыми каплями пота; густо навощенные усы грозно топорщились, как рога. Рыжие усы Виридовикса были влажными и обвисли. Поглядев на Виридовикса настороженно, макуранец хлебнул вина из бурдюка, с уважением отсалютовал кельту и повернул коня в другую сторону.
— Пусть ты выйдешь из боя невредимым, — бросил ему вслед Виридовикс. Он не имел ни малейшего понятия, услышал ли его макуранец, а если и услышал, то понял ли слова, произнесенные по-видессиански.
Новая атака йездов чуть было не отбросила Марка с его манипулой назад, но Гай Филипп и Гагик Багратони остановили напор кочевников.
Васпуракане бились с захватчиками с такой исступленной яростью и презрением к смерти, что это ужасало даже привычного ко всему Гая Филиппа. Старший центурион содрогнулся, увидев, как один из «принцев» и иезд одновременно пронзили друг друга саблями и упали на землю, схватившись в предсмертном объятии.
— Болваны! — заревел Гай Филипп. — Не бросайтесь своей жизнью впустую! Один за одного — плохая сделка с этими ублюдками!
Солдаты Багратони, похоже, не обратили на него внимания.
Спустя миг старший центурион заметил пехотинца, который, кажется, не знал своего места в строю. Гай Филипп яростно выдохнул:
— Ты!..
Солдат повернулся к нему лицом.
— А, это ты, — произнес старший центурион — уже совсем другим тоном.
Горгид не ответил ему. Как раз в этот момент один из римлян пошатнулся, схватившись за локоть, из которого хлынула кровь от косого удара саблей.
— Стой! — громко крикнул врач. Легионер, привыкший повиноваться, замер как вкопанный. Горгид оторвал длинную полосу от солдатской туники, соединил края раны и туго ее забинтовал.
— Иди в тыл, — приказал грек. — С такой рукой ты больше не можешь сражаться.
Легионер пытался было протестовать, но Горгид рявкнул:
— Делай, как я велю! Ты больше не сможешь защитить себя. Здесь не произойдет прорыва только потому, что в строю не будет тебя.
Солдат заковылял прочь. Горгид надеялся, что повязка остановит кровотечение. Рука солдата была рассечена до кости.
Он поднял меч, который отложил в сторону, когда перевязывал раненого, и вздрогнул, когда кто-то схватил его за локоть.
— Эй, тихо, тихо, — сказал Гай Филипп. — По-моему, это мой меч! Отдай-ка его мне.
— Нашел время вспоминать об этом, — возмущенно сказал Горгид. — Чем же я, по-твоему, должен защищать себя?
— Позволь уж нам позаботиться об этом, — ответил ветеран. Он удовлетворенно хмыкнул, ощутив в ладони рукоять своего старого меча. — Из всего увиденного я сделал такой вывод: как врач ты принесешь значительно больше пользы, чем как солдат. Ты совсем неплохо владеешь мечом, но, по-моему, тебе лучше делать то, что ты умеешь лучше всего.
Грек подумал и быстро склонил голову в знак согласия.
— Дай мне хотя бы тот меч, что висит у тебя на поясе. Все же это лучше, чем ничего.
Но Гай Филипп уже бежал к легионерам. Бой разгорелся с прежней яростью.
— Вперед, Муниций! — заревел старший центурион. — Мне нужно здесь еще два взвода!
Двое йездов пробились через ряды отчаянно сопротивляющихся легионеров. Центурион отразил сабельный удар и прыгнул на кочевника, повалив его с седла на землю. Затем одним прыжком он подскочил к другому йезду и пронзил врага со спины прежде, чем тот сообразил, что к чему. Но первый йезд был лишь оглушен. Он сумел вскочить на ноги и бросился на Гая Филиппа.
Горгид пришел на помощь центуриону. Грек ухватился обеими руками за правое запястье кочевника и не отпускал его, покуда они не покатились по земле. Жилистые сильные руки грека удерживали врага до тех пор, пока Гай Филипп осторожно, боясь промахнуться, не вонзил свой меч в горло иезда.
— Смело проделано, — сказал старший центурион, помогая Горгиду подняться на ноги. — Но почему ты не ударил его кинжалом?
