Пол Андерсон - Собака и Волк
«Это тоже было похоже на правду, — размышлял Грациллоний. — Глабрион хотел дать выход злобе. Слабые люди часто бывают злыми».
— Если бы Нагон привез ее и публично осудил, было бы уже поздно, — закончил Бакка. — Пришлось бы начать процесс. Нагон поступил со мной дурно, а я его еще всегда защищал.
У Грациллония сильно застучало сердце.
— Ну, может, лучше исправить содеянное? Официально их помиловать. Епископ Корентин согласен освободить их от наказания.
Бакка сжал губы, прежде чем ответить.
— Невозможно. Этот человек убил двух солдат и государственного чиновника.
— Она была беззащитна. — И с трудом продолжил. — Объявите его вне закона. — Грациллонию было тошно, но надежды на оправдание Эвириона у него не было.
— Что-то вы не слишком старались его разыскать, — заметил Бакка.
— Да разве там, в лесу, найдешь?
— У вас есть люди, которые там живут.
Грациллоний покачал головой.
— Таких людей у меня нет, — заявил он со злорадством. — Мне это не разрешается, разве не помните? Нет у меня прав на эту территорию.
— Прекрасно! — засмеялся Бакка. — Почему вы тогда так уверены в том, что девушка хотя бы жива?
— Надеюсь на Божье милосердие и справедливость.
Взгляды их встретились. Грациллоний знал: Бакке известно, что у него налажена связь с лесом. Если бы прокуратор прямо заявил об этом, нарушил бы линию поведения, которой изо всех сил придерживался.
Бакка криво улыбнулся:
— Корентин не может примирить язычницу с Ним.
— Она может принять христианство.
— Не исключаю — в целях самозащиты. А позже… кто знает? — Милосердие могло бы ее тронуть. Но этого не будет. Ей надо будет появляться на людях. Иначе к чему все эти маневры? Если она появится, мы вынуждены будем ее арестовать. Это понятно. Люди в Арморике слишком склонны к бунту. А если помилуем, начнутся волнения. Нет, отмена приговора невозможна политически.
Грациллоний подался вперед. Голова опущена, руки сцеплены между колен.
— Я боялся этого, но все же должен был попытаться.
— Понимаю, — тихо сказал Бакка. — Наберитесь мужества. Возможно, через несколько лет, когда об этом позабудут… и обстановка станет менее опасной, возможно, тогда… — он не закончил фразу.
Грациллоний выпрямился.
— Сажаете меня на крючок?
— Возможно, и так, если уж до конца быть честным. Необходимо подождать и осмотреться. В настоящий момент могу лишь пообещать не давить на вас — с тем условием, что вы не дадите нам повода вновь усомниться в вашей лояльности.
— Не дам. — Грациллоний не смог все же проглотить оскорбление. — Это называется вымогательством.
Бакка, похоже, не обиделся.
— Это для Рима, — ответил он.
IIВ срединную часть Арморики осень пришла рано. Сначала пожелтели березы, их листья срывал и подхватывал холодный ветер. Потом в красные, коричневые и желтые цвета оделись поросшие лесом горы. Улетели с озер утки. На ясное ночное небо высыпало множество звезд и созвездий. В начале ночи это был Лебедь, а ближе к рассвету — Орион.
Нимета поблагодарила Виндолена. Он поел и пошел отдохнуть в доме Катуалорига. До Конфлюэнта отсюда было более тридцати лиг, и то — если это расстояние одолела бы птица. Человеку же надо было идти по петляющим тропам или по бездорожью вдвое, а то и втрое больше. Старый суровый багауд смог одолеть это расстояние во второй раз. Он принес подарки и письмо. Виндолен приютил ее и Эвириона, когда они пришли сюда в сопровождении Саломона. В глазах Рима такие люди, как он, до сих пор считались преступниками. Расселились они на значительном расстоянии друг от друга, но все же поддерживали друг с другом связь.
Нимета вышла из дома, прихватив письмо. В тот день светило неяркое солнце, и дул колючий ветер. Листья шуршали на дерновой крыше. Рядом сгорбились два маленьких строения. В огороженном загоне, в пыли, копошились куры. Журчал ручей. Понурившись, дочь Катуалорига пошла туда стирать одежду. За домом стучал топор. Это мать ее колола дрова. Катуалориг с сыновьями работал в лесу. Лес окружил их жилище и крошечное поле плотным кольцом.
Нимета уселась на бревно, лежавшее на краю делянки, развязала дощечки и разложила их на коленях. Теперь она довольно ловко управлялась одной рукой. Грациллоний многословием не отличался, но письмо она прочитала несколько раз.
«Милая моя дочка, у нас все хорошо. Продуктов мало, но никто не голодает. Варвары все еще наступают, но нас пока не трогают. Есть и хорошая новость. В августе римляне наконец-то разгромили вторгшиеся в Италию войска. Стилихон собрал много рекрутов, пришли и союзники с Данувия — аланы и гунны. Ему удалось разорвать их ряды, а потом он громил их поодиночке, отряд за отрядом. Радагайя взяли в плен и обезглавили. Мы по тебе скучаем и надеемся, что у тебя все в порядке. Твой отец».
Затем следовало продолжение, написанное более изящным почерком. Там шли новости о людях, которых она знала, и о повседневной жизни. Заканчивалось письмо так: «Мы любим тебя. Молим Господа, чтобы поскорее вернул тебя домой. Передай от нас привет Эвириону. Верания».
Нимета поднялась и торопливо пошла к лесу. Лицо ее просветлело. Она даже замурлыкала песенку, которую, будучи ребенком, пела когда-то. На тропе увидела младшего сына хозяев, пасшего свиней, и радостно поприветствовала его, чем очень удивила мальчика.
Вскоре услышала глухой стук деревянного молотка. Перед ней открылась крошечная поляна. В этом месте были заросли кустарника. Их легко можно было выкорчевать. На поляне стоял недостроенный дом. Он был маленький, примитивной круглой формы, зато в нем имелось два слюдяных окошка со ставнями. Крышу Эвирион хотел сделать из дерна, с отверстием для вытяжной трубы. Сплести крышу из соломы он не умел. К тому же его крыша будет более безопасной в случае пожара. Он стоял на лестнице, прислоненной к стене, и приколачивал стропила к поперечной балке. На нем, так же как и на ней, было одеяние из грубой шерсти, служившее ему вместо килта. Рельефно выделялась мускулатура. Сильно отросли волосы и борода.
— Эвирион! — закричала она. — Письмо. Опять Виндолен. В этот раз он и теплую одежду принес, спускайся. Сам прочтешь. Замечательные новости.
— Погоди, — сказал он. Закончив работу, бросил вниз молоток и спустился на землю. — Ну-ну, значит, где-то жизнь еще продолжается. Иногда я в этом не уверен.
— Возьми, читай, — она сунула ему в руки дощечки.
Он быстро прочитал, положил их на землю и пробормотал:
— Италия спасена. Это, без сомнения, замечательно, но сейчас она, наверное, лежит в руинах.
