Людмила Ардова - Путь интриг
Все недоумевающее переглядывались.
— Льен, ты хоть что-нибудь понял? — спросил меня Караэло.
— Нет. Слова как шифр. Наверное, это имеет отношение к тому, что здесь искал Кривоног. И возможно, какая-то легенда сохранила упоминание о звезде Аландакиии. Поинтересуюсь у Дишара.
— А что стало с тем стариком, которого утащил Кривоног из тюрьмы? — спосил Влару.
— Не знаю, умер, наверное. В любом случае, здесь не было того, о чем он говорил. Здесь только подсказка, а сокровище спрятано в другом месте.
— Что же мы теперь будем делать? — спросил Влару, — наверное, меня обманули, не буду же я ждать до вечера: пора уходить.
— Как скажешь. Это твое решение.
Джосето убрал пустые бутыли в корзины, и мы покинули кладбище.
Глава 15 Побег Суренци. Преследование Амирей
Можете представить себе мое удивление, когда я на улице Трех собак нос к носу столкнулся с Суренци. Он выглядел неважно. Как побитый пес — глаза его блестели угрюмой злобой, когда он встретился со мной взглядом.
Не знаю уж, что он понял из моего взгляда, но что-то понял это точно — хотя бы точно я не сумел скрыть своего удивления.
Я тут же помчался к Орантону.
— Я знаю, — угрюмо сказал он, — Суренци удалось бежать.
— Что теперь будет?
— А ничего! — махнул рукой принц. — Я последовал вашему совету и заставил сделать его письменное признание — у моего братца теперь связаны руки.
Но принц очень ошибался насчет того, что брат оставит наш поход в Кесрон без последствий. Он вызывал Гиводелло и о чем-то долго с ним говорил, — так сообщила мне Кафирия. А Лалулия Фэту сказала, что он был в бешенстве и тоже очень долго говорил с ее мужем, а это все — ближайшие советники короля.
— Он что-то затевает, — бледнея, прошептала маркиза. — И он очень зол на принца. Муж сказал, что Орантон тысячу раз пожалеет о крепости Кесрон. Что он имел в виду, Льен, не знаете?
Я только покачал головой.
— Льен, король очень мстительный человек, а вы при свите его высочества.
Из этих слов и густо порасневших щечек я понял, что прелестной синеглазке явно небезразлична моя судьба.
Наш разговор, как и прежние, происходил под крышей барона Товуда и его доброй Энцуаны, которые, судя по всему, считали себя обязанными мне по гроб жизни. Во всяком случае, они были готовы закрыть глаза на любые наши беседы с Фэту.
Энцуана вообще вошла во вкус некой сводницы. Она всегда так ловко подстраивала наши свидания в розарии, что никто даже заподозрить не мог, что они не случайны.
И в одну из таких встреч мы не выдержали, и поцеловались. Я с большим трудом выпустил из объятий мою маркизу и долго бредил потом этой встречей.
Еще один человек дышал злобой и жаждал мести. Наш старый знакомый Суренци, человек с именем, означавшим 'честный'.
В этом, определенно, была какая-то ирония: я уже достаточно знал о его 'честности'. Казалось, судьба сама сделала ему знак — 'Остынь, уйди в сторону'.
Но Суренци не мог угомониться. Планы короля были сорваны отчасти по его вине, и он понимал, что успех его на королевской службе находится под угрозой: его сняли с должности начальника Ночной стражи, и теперь он был всего лишь помощником. Этот удар по самолюбию и по его собственным планам требовали компенсации: от дикого разочарования, он снова обратил свой взор в сторону прелестной Амирей.
На этот раз мне удалось понять, что двигало им, и его цель. И он мог легко преуспеть в том, что задумал, только судьба снова поставила меня у него на пути. Одним вечером я допоздна засиделся в кабачке 'Тридцать три бутылки' и вот, что мне довелось услышать.
Он сидел рядом со мной. Судя по всему, он принял меня за пьяного, потому что я, прислонившись к стене, задремал, разогретый вином.
— Этой ночью у дома герцогини Джоку ты встретишь девчонку. Она пойдет в храм Дарбо, по дороге ты и похитишь ее. Карета будет ждать вас на улице Сокола. Твоя задача зажать ей рот, чтобы не кричала, и затолкнуть в карету.
— Зачем она вам?
— Зачем?! — усмехнулся Суренци. — Не твоего ума дело! — грубо ответил он, но, подумав, самодовольно улыбнулся и сказал, что скоро он станет мужем наследницы графства Коладон, вот тогда его начнут воспринимать всерьез. Ему надоело быть на посылках у знатных людей, подставлять свою шкуру. Вместо благодарности его лишили заслуженной должности.
— Мне все это надоело, — заявил Суренци. — Только проверь — у девчонки должен быть перстень с крестом из черных бриллиатноов в тройном круге. Эта вещица — герб их рода, рода Гаатцев.
Услышав это слово, я вздрогнул — род Гаатцев!
— Она знает, что вы ее ищете?
— Нет, но те, кто с ней — знают, они решили, что им удалось спрятать ее от меня.
— А она не улизнет из города преждевременно?
— Нет, ее поджидает на всех воротах стража. Все караулы я предупредил, и похожую на нее по описанию девицу все непременно задержат и доставят ко мне, если это случится до того, как сыграешь ты.
К пауку в башню она вернуться не может. Ее спрятали в Белом Городе, под носом у короля, в доме бывшей любовницы коннетабля.
Едва эти двое ушли из кабачка, как я сорвался и поспешил в Черный Город в башню набларийца.
Мне открыл Гротум.
— Хозяина нет дома, кэлл. Он уехал на пару дней по делам.
Я с отчаянием посмотрел на Гротума.
— Что же делать?
— Не знаю. Если бы вы объяснили, кэлл Улон, то быть может, я сумел бы вам помочь. Что-то случилось?
— Нам с вами надо срочно решить, что делать с Амирей. Я только что узнал, что назавтра планируется ее похищение по пути в храм Дарбо.
— Вот как! Неужели королем?
— Нет. Один человек, Суренци вознамерился сделать ее своей женой. Проходимец!
— Негодяй!
— Я разделяю ваше возмущение, Гротум. Но мы должны с вами что-то сделать.
— Необходимо перепрятать девочку.
— Но где бы мы ее ни спрятали, в Мэриэге ее все равно найдут. У меня есть предложение, но я не знаю, как к нему отнесется Рантцерг.
— Говорите же!
— У меня есть друзья в герцогствах удаленных от столицы — Сенбакидо, Брэд.
Я бы мог переправить Амирей туда и попросить о покровителстве. Но вот кто будет ее сопроваждать?
— Меня узнают на первых воротах.
— Да, и мне несподручно ехать сейчас туда. Вот незадача.
Сложность в том еще, как нам вывезти девушку из города. Ее поджидают на всех постах.
Суренци позаботился об этом.
— Что же делать?
Я думал. Кого не досматривают на воротах — кажется, только мертвецов!
Я высказал Гротуму свою идею, и поначалу он содрогнулся, но, поразмышляв, он был вынужден согласиться, что я прав.
