Полина Копылова - Летописи Святых земель
Как и полагается покорной крепостной служанке, Ярвин казалась довольной любой участью. Теперь наконец она обрела то место, для которого предназначалась, и на все вопросы о Хене отвечала, что та отослана от двора по велению королевы. Услышав такое, почти все переставали удивляться, потому что Хена, не зная меры в шашнях с мужчинами, вполне могла перейти дорогу Беатрикс и поплатиться за это местом.
Цитадель быстро пустела. Через столицу каждый день проходили новые войска. Война обещала быть короткой и веселой и придворные отъезжали в Навригр, надеясь сыскать дешевой воинской славы.
По улицам топотала и звенела железом о железо окутанная паром пехота, качая пиками, ехали конники, скрипя, катились крытые бурым войлоком обозные фуры и другие увитые пестрыми лентами повозки, набитые шлюхами и узлами с их платьем. Это был вернейший признак того, что война будет недолгой и завершится победой.
Сбором и продвижением войск в столице распоряжался Раин, он всех торопил и понукал, как в лихорадке, скача целыми днями от одних ворот к другим, встречая и провожая отряды.
Между тем жилище королевы совсем обезлюдело. Стали гулкими раззолоченные и изукрашенные чертоги. Возле дверей стояли солдаты в полном вооружении.
Беатрикс ни за что не могла взяться, все у нее валилось из рук. Она блуждала целыми днями по дворцу, отвечая на поклоны случайно задержавшихся придворных, и с тоской поджидала Ниссагля, торопя его почти беззвучным, похожим на молитву шепотом, особенно с тех пор, как прилетел голубь с успокаивающей депешей.
Она даже не могла себя заставить проехаться верхом или в носилках по городу, хотя погода стояла изумительная: солоноватый от дыма воздух застыл в полном безветрии.
Она предпочитала кружить сплетая и заламывая пальцы, по своей Цитадели, с мрачным удовольствием отмечая, как крепко вросло в эти светло-cepыe стены золото.
Она любила золото – eго блеск, его неодолимую власть, его медвяно-холодное прикосновение к обнаженной груди, когда Хена застегивает сзади ожерелье. Золото. Богатство. Власть. Золото сильнее любых талисманов. Но его бесполезно носить при себе. Его надо отдавать. Брошенная на пол монета поссорит лучших друзей. Умело сделанный подарок привлечет и обезвредит врага. Золото надо отдавать – и тогда оно возвращается либо умножившись, либо превратившись в выгодный союз или разъедающую, как язва, усобицу. Перед ним никто не в силах устоять, кроме отдельных безумцев. Нy так ведь и мор косит не всех, щадя где старца где младенца, где дурнушку, где красавца, где господина, где раба.
Без Ниссагля было неспокойно. У дверей со стуком сменялись караулы – безликие безликими, Беатрикс начала судорожно оборачиваться на этот cтyк – в пустых комнатах все пугало.
В высоком угловом окне был виден гладкий кусок белого двора. Видимо, ночью примело снежком.
Легко раскинув шафранные рукава, отводя русой перекосившийся кинжал, вошел Раин. От него свежо пахнуло хвоей, и Беатрикс деланно поморщилась,
– Господь всеблагой! Где ты отыскал эту вонь, камергер? От тебя смердит так, словно ты лазил на елку и вымазал зад в смоле!
Раин сдержанно улыбнулся
– В лавке было темно, и я ошибся настойкой.
– Или не ошибся, чтобы меня подразнить и попугать. Ты знаешь, что я ненавижу эту этаретскую вонь. От них вечно пахло елкой. Вот отвоюем, и я продам все леса корабелам – пусть рубят.
– Пока что, увы, война только начинается, моя госпожа.
– Все еще впереди.
– Да. Моя госпожа, мне будет позволено задать вопрос?
– Когда я тебе запрещала?
– Завтра в Хаар входит мой отряд…
– Ты долго его собирал…
– Зато какие молодцы! Я прошу позволить мне лично вести его в Навригр.
– Господи, да я без тебя тут совсем со страху умру. И что тебе там делать?
– Моя госпожа, там я как раз найду для себя применение. Здесь мои дела закончены – все войска прошли, мой отряд последний. Остается только стража.
Беатрикс подумала, что со дня на день должен появиться Ниссагль, и разрешила:
– Ладно. Только оставь два десятка этих своих молодцов – возможно, я сама решусь-таки прогуляться до Навригра.
– Еще, моя госпожа…
– Что?
– Нельзя ли мой отряд разместить на одну ночь в Цитадели? А то собирались-собирались построить казармы на Дворянском Берегу, да Ниссагль с Ганом все деньги куда-то подевали.
– Не волнуйся, отдали в рост. К весне вернут с прибылью. Я только не могу понять, зачем селить солдатню в Цитадели? Пусть кормятся по домам в городе. Не думаю, что будут возражения. А Цитадель не казарма.
– Госпожа моя, я понимаю, что Цитадель не казарма… Однако же ставить их в городе – это высылай квартирьеров, возня до ночи, шум. И потом, они здоровенные парни, всякое может случиться. А тут они просидят ночку в тепле и с песнями уйдут в Навригр. Кормлю за свой счет!
– Ладно, я поняла, что ты не отстанешь. Сколько человек в отряде?
– Две сотни конников. И так рвались в драку за вас, все как один!
– Еще и конники… Ладно, как раз в уплату за постой и оставишь мне десятую часть своего отряда. – Беатрикс устало вскинула голову и посмотрела на камергера. С тех пор как она отдалила его от себя, он стал почему-то куда ловчее на язык. Вот и сейчас уговорил-таки ее, хотя очень тут нужны лишние двести человек.
А охрану для нее с Ниссаглем вполне подобрали бы из оставшейся стражи.
– Когда они прибудут?
– Завтра днем, моя госпожа. Очень бравые парни. Вы получите удовольствие, когда на них посмотрите. И главное – эмандеры, не какие-нибудь наемники: Я нарядил их с иголочки за свои деньги.
– В какие цвета? В свои, поди?
– Как можно! В цвета Эманда!
– Мог бы и в свои.
– Признаюсь, у каждого есть и кот д'арм…
– Ну-ну. Хотела бы я знать, под какими цветами идет Аргаред?
– Это любопытный вопрос. Рингенские наемники избирают себе цвета и их количество сообразно тому, сколько монет у них в мошне. Судя по тому, что Аргаред требовал от них являться со своим оружием, в этот раз они будут выглядеть средненько, да и драться неважно. И потом, под какими ему выступать цветами? Эмандские мы общими усилиями опорочили, так что они, по его понятиям, годятся лишь на то, чтобы убирать залу в блудилище. Остаются его собственные – зеленый с серебряным, если мне не изменяет память. Он, наверное, лелеет мысль в случае победы вообще отказаться от желтого и лилового. Вообще, если бы им удалось победить» они долго ломали бы головы, какой новый герб выбрать вместо опозоренного черного песика. Кстати, знаете ли вы историю с черным псом?
– Нет. Что это за история?
– Я тоже раньше не знал. Мне мать рассказала. Попечительница-то меня держала в неведении. А дело было так: когда Этарет вышли после странствий из леса, они увидели равнину до самого горизонта, и поскольку дело было на закате, а глаза у них от света изрядно отвыкли, то равнина показалась им фиолетовой, а небо – золотым. Прямо перед ними был холм, а на холме стоял черный волкодав и нюхал воздух. И вот он приблизился к ним и не залаял, не зарычал, но и не стал ласкаться, а повел за собой и привел к богатому, полному народа городищу. И потом сопровождал от города к городу, пока весь Эманд не был завоеван. Вот так этот пес и попал в эмандский герб. Этарет утверждают, что это была Сила в образе пса. А черный люд зовет это Судьбиной или Долей.
