Артур Баневич - Где нет княжон невинных
— Значит… ты говоришь, что я слишком легко меняю свое мнение? — уверилась она.
— Он не это имел в виду, — тихо сказала Ленда.
— Правда… иногда я что-нибудь ляпну, не подумав.
У Дебрена мелькнула грустная мысль, что все это вполне закономерно. Что от женских мозгов такие до боли однозначные заявления попросту отскакивают как мужицкие стрелы от хорошей бригантины. У него не было солидного опыта в этой материи, он был всего лишь любителем, который в лучшем случае мог сделать нерациональный вывод из двух ничего не решающих наблюдений. Правда, дело касалось не очень типичных женщин, но утешать себя этим он не мог. Реакции типичных его не интересовали. Знание тайников женской психики было ему нужно лишь постольку, поскольку это можно было применить к Ленде Брангго.
— Но если Дебрен говорит, чтобы ты уехал… то есть остался… нет, я верно говорю: мы будет голосовать за отъезд… Да? — Она посмотрела на Дебрена растерянными глазами ошеломленного подростка. — Я не запуталась?
— Сестра… — Ленда тоже выглядела не очень умной и лишь по сравнению с золотоволосой казалась такой деловой и сдержанной. — Он не совсем это…
— Хоррерррра! — Дроп недоверчиво крутил головкой, то укладывая, то поднимая украшающий ее хохолок. — Черррртовски ррромантично. Кррроме накррадывания в прррорроге.
— И кроме того, я дал слово, — быстро договорил Збрхл, у которого явно исчерпалась отвага. — Значит, я в любом случае не могу уехать. И обсуждать надо это, а не какие-то глупости. Да, так что же я хотел ска?.. А, да. — Почувствовав под ногами твердую почву, он снова сел на лавку. — Я придумал, как обойти правило ДТР. Я не верю, чтобы мужская линия этого прокля… то есть этого рода… ну, чтобы она тоже была для нас опасна. Ведь был же один Збрхл, который служил у Ганека III и не только живым вернулся, но с полной мошной. Так что меня случай с Выборином не убедил. Но чтобы быть спокойными, мы можем себя обезопасить.
— Как? — Петунка из охающего подростка вновь превратилась в зрелую, деловую, гораздо более притягательную женщину, хотя именно сейчас туман ошеломления в ее глазах сконденсировался и размыл синеву.
— Ты лишишь Вацлана наследства.
— Что? — Хозяйка очень быстро сообразила, что здесь не все ладно. — О чем это он, Ленда?
Однако та была уже на пределе. Ее взгляд, брошенный на Дебрена, не просто спрашивал о согласии или совете, но открыто требовал, чтобы на сей раз он взял груз на себя.
Прекрасно. «Премного благодарен, Ленда».
— Дебрен? — Петунка так же легко прочитала их немой диалог. — Ты можешь мне что-нибудь сказать?
По идее, он знал, что они к этому придут. Обольщался, конечно, но по-настоящему никогда не верил в то, что они договорятся и все трое без лишних вопросов присоединятся к его предложению. Поэтому успел подготовиться.
Ну и было кое-что еще.
— Я не хотел говорить. — Он едва заметно улыбнулся. — Во всяком случае, не сейчас. С нами еще слишком многое может случиться. Но коли уж мы так безнадежно застряли… Это не мое дело, однако вижу, что Збрхл… не совсем тебе безразличен. Он не простил бы мне, если б я смолчал, а с ним что-нибудь случилось.
— Ничего со мной не случится, — заверил ротмистр, однако никто не обратил на него внимания.
— Не финти, — бросила магуну Ленда. — Просто скажи ей. Ты только пугаешь беднягу.
— Меня напугать трудно, — проворчала Петунка.
Дебрен мысленно согласился с обеими.
— Вначале плохое, — вздохнул он. — У нас с Лендой нет уверенности, но многое, даже очень многое указывает на то, что в апреле 1407 года с твоей матерью случилось… ну, то же самое, что с тобой в ягоднике.
Збрхл бросил на него предостерегающий взгляд. Петунка даже не дрогнула.
— Кажется, я дала вам это понять, — сказала она спокойно. — Может, не совсем прямо, но…
— Да, знаю. «Иначе откуда бы взялись мы с Вацланом», — процитировал он. — Только тогда у нас было слишком мало камешков, чтобы сложить мозаику. Мы не знали… то есть Ленда не знала, что изображено на картине.
— Скажу один раз, — заявил Збрхл, — и больше повторять не стану: я не желаю, чтобы вы обвиняли Петунку в том, что изображено на картине. Не ее вина, что ее так грубо преследует проклятие. И нет причин публично…
— Есть, — оборвал Дебрен. — Если прошлое сцепляется с будущим, рану необходимо разбередить. Что же касается публичного обвинения — тут ты прав. Прости, Петунка. Я должен спросить, можно ли об этом говорить при Дропе и Збрхле. О Ленде я не спрашиваю, поскольку ей известно то же, что и мне. Хотя и ее можно отправить за дверь.
— Обойдется. — Петунка по-прежнему хранила спокойствие. — У меня нет секретов от присутствующих.
— Людей, — подсказал Збрхл, выразительно глянув на Дропа.
— Присутствующих, — повторила она с нажимом. — Не знаю, как с жизнью, но лицо мне Дроп от чертова нетопыря спас точно. За что, при всем моем бабском непостоянстве, я ему искренне благодарна.
Попугай надулся индюком. Збрхл умолк.
— У твоей матери, — продолжал Дебрен, — в апреле 1407 года было приключение с бельницким гвардейцем. Приключение, о котором, полагаю, она слишком много и с особым желанием дочке не рассказывала.
— Справедливо полагаешь.
— Ты вынудила ее своими вопросами об отце. — Петунка не ответила, однако было ясно, что попал он в точку. — Она сказала только то, что должна была. Время, место, человек. Никаких подробностей. Также, как ты Роволетто. Но Роволетто, кроме художественного дара, обладал еще и магическим. Место он нарисовал как на окографии: мечи, которых ты не упоминала, герб… Ты решила, что это заслуга магии и таланта, поэтому не стала забивать себе голову размышлениями над картиной.
— Короче, — попросила она.
— Прости. Магии и таланта, вероятно, было бы достаточно. Но твоя мать влезла со своими замечаниями и кое-что добавила от себя. — У Збрхла вытянулось лицо, однако он смолчал. Лицо насильника Роволетто никак не мог извлечь из твоих воспоминаний. Герб — мог. Ты-то его не запомнила, но твое подсознание — да. А вот лицо — дело другое. Оно слишком молодое. Это лицо Гвадрика, но такое, каким оно было в 1407 году. — Петунка поняла сразу, и, вероятно, поэтому ее собственное лицо не изменилось, а осталось таким же, каким было: невыразительной маской, идеальной — и искусственной. — В 1406 году армии Старогуцкого Договора двинулись на Смойеед удушать феодальный переворот и нести братскую помощь смойеедскому народу. Тогда сильно запахло большой войной с Востоком, поэтому демократы мобилизовали крупные силы. Когда совройский контингент вышел из Лонско, чтобы вмешаться, Морвак вспомнил о нескольких спорных деревушках на пограничье и о каких-то старых долгах, возникших еще до установления республики. Самые крупные пессимисты предсказывали два нападения на Лонско: феодалов с востока и морваков с юга. Возможно, даже лелонцев. Неудивительно, что имели место серьезные военные приготовления. Я не очень уверен, но нечто подобное я видывал в западной Лелонии, тоже в демократические времена. Когда под Думайкой слишком крепко запахло куммонами, власти с радостью обратились за помощью к своим феодалам. Это не доказано, но думаю, что 1407 год был единственным, когда демократы могли доверить потомку бывших владык знаменитый меч предков. Да и то лишь потому, что ему предстояло драться за границей.
