Артур Баневич - Где нет княжон невинных
Збрхл некоторое время искал аргументы. И нашел.
— Звучит неглупо, — признал он. — Только вы об одном забыли. Ребенок был мужского пола. Что к правилу трех раз не подходит. Дорма и Амма — бабы что надо, красавицы, известные своей женственностью. А это кто? Какой-то мальчонок, писающий под себя.
Дебрен, заинтригованный такой постановкой вопроса, нахмурился, но обдумать проблему не успел.
— Ты тоже об одном забыл, — опередила его Ленда. — Что принцип ДТР[17] точно сработал. И что теорию о губительном влиянии службы Збрхлов у баб, и только баб, ты сам по-любительски сотворил. По-любительски, — повторила она строго, видя, что он открывает рот. — Ибо правило это нерационально. Ни один профессионал не станет делать выводы на основе двух случаев. Трех — да, но не двух. Спроси Дебрена.
Дебрен замялся, но кивнул — впрочем, тоже не слишком убедительно. Девушка одарила его исключительно мрачным взглядом.
— В проклятиях и невезениях я не разбираюсь, — признался не очень расстроенный Збрхл. — Но собственный разум у меня есть. И он мне подсказывает, что мы попусту тратим время. Потому что никто никакой княжны защищать не собирается. Я останусь и присмотрю за трактиром. Вот и все.
— Я ж тебе словно дитяте малому втолковываю, — проговорила Ленда. — Дело не только в женщинах. И не бельницких княжнах. Во всяком случае… конкретно в той.
— Если ты так же ясно и детям объясняешь, — осклабился он, — то не нанимайся в учительши.
Вопреки предчувствиям Дебрена Ленда не стала огрызаться, она предпочла мягкие уговоры.
— У Дормы вся жизнь прошла в интригах, и к трону она пыталась пробиться любыми путями, но так на него и не взошла. Амма до самой смерти была всего лишь простой гражданкой, хоть и с перерывом. Младенчик Серославы… — она замялась, — Выборин, как мы установили методом дедукции… ну, в тот момент тоже титула формально не имел. Кстати сказать, до сего дня княжит не он, а отец. Во всяком случае — официально. В Бельнице существует традиция, в соответствии с которой отец передает сыну трон, когда у того рожается наследник. А у Выборина с плодовитостью неважно. Впрочем, не об этом… Особо богатым тоже никто из названных не был, когда их Куцый, Збрхл-дед и Збрхл-отец защищали. Порой у них добра было меньше, чем составляет инвентарная ценность «Невинки». В отрепьях и пешком ходили. А значит, не в титуле или положении дело и не в богатстве. Важна кровь. Кровь Безымянного и повелителей Бельницы.
— Торжественно обещаю, — Збрхл поднял два пальца, — ни одного пешего оборванца, который бы здесь во время вашего отсутствия ни появлялся, не защищать. Даже еще и под зад дать могу, если это Ленду успокоит.
— Идиот! — бросила Ленда и глянула Петунке прямо в глаза: — Жаль на него время тратить. Я к тебе обращаюсь. Возьми свой голос обратно. Збрхл не должен здесь оставаться.
— Почему?
— Потому что речь всегда шла о наследстве. Збрхлы защищали в основном имущество, а не жизнь клиентов. А «Невинку» после тебя наследует Вацлан, в котором по отцу течет кровь бельницких князей. Вот почему. Думаю, ты аналогию улавливаешь?
Петунка побледнела. Збрхл покраснел под щетиной. Дроп раззявил клюв. Дебрен в очередной раз мысленно повторил, что Ленда — женщина и лучше него умеет выбрать то, что с женской точки зрения будет считаться чуть меньшим злом. И что он — всего лишь мужчина, по определению глупый и беспомощный в таких вопросах, — все это разыграл бы точно так же.
Сейчас, когда вопрос в общем-то был решен, Дебрен почти поверил в это.
— Ты что-то сказала? — В голосе Петунки прозвучала угроза.
— То, что уже давно должна была сказать. Еще до того, как мы за конем полезли. — Ленда посмотрела ей за спину, на Йежина, и быстро отвела взгляд. — Глупой я была. Но в другой раз не…
— Это в который же? — прервала ее трактирщица. Медленно встала, как осужденный перед прочтением приговора. — Говори.
Дебрен мысленно обозвал себя кретином. Он вообще не учитывал такой возможности. Четверо подозреваемых, из них только один жив. Можно было и волка, и овцу…
Но было уже поздно. Он мог продолжить то, что говорила Ленда, это-то как раз не трудно, Ленда — женщина и наверняка могла выбрать зло, которое меньше покалечит другую женщину, но это не меняло факта, что сказанное причиняло Петунке боль.
— Гвадрик. Тебя тогда Гвадрик…
Петунка села. Так получилось, что на табурет, который стоял как раз там, где требовалось. И только поэтому.
На мгновение все замерли. Потом Збрхл — впервые со скоростью, приличествующей шестикратно раненному, — поднялся со скамьи.
— Наклал я на это, — сказал он глухо. — Я тебя не брошу, Петунка. Даже если тогда Вацлана все четверо породили. Наклал я на них.
Петунке потребовалось еще немного времени, чтобы заговорить. Зато когда заговорила, ее слова сопровождала слабая, но благодарная улыбка.
— Здесь порядочный трактир, мишутка. Здесь ни на кого не… кладут. Даже на бельничан в короне. — Збрхл явно не понял, поэтому она добавила: — Я беру свой голос обратно.
На лице Ленды не появилось ни малейшего признака удовлетворения. Она сидела, опустив голову и кусая губы.
Збрхл размышлял, морща лоб.
— В таком случае, — вздохнул Дебрен, — я предлагаю вернуться к сказанному ранее. Мы остаемся. Збрхл выезжает. Что делать с Гензой, не знаю, но это не…
— Ты с ума сошел? — перебила его Петунка.
— В жопу вас всех с такими предложениями, — прокомментировала Ленда. Впрочем, не столь убежденно.
— Кстати, преждевременными, — буркнул Збрхл. — Мы с предыдущим еще не закончили. Если Петунка могла свое «за» отозвать, то теперь может отозвать отозвание.
— Может, и может, — согласилась золотоволосая, — только не собирается.
— Бабы известны своей переменчивостью, — удивил он всех, криво усмехнувшись. Затем глубоко вздохнул, заполняя легкие холодным воздухом, плавающим по комнате дымом… и отвагой. Потому что для того, что он сказал потом, отвага была, несомненно, необходима. Особенно такие изумительные, как ты. Одним взглядом разбивающие мужские сердца. Такие, от которых невозможно глаз оторвать. И которых никак невозможно бросить. Никоим образом. Никогда.
Дебрен заметил, что покраснели оба, хотя, конечно, Петунка в два раза сильнее. Дроп присвистнул. Сила признания потрясла и его. А это было признание. Только та, которой оно предназначалось, поглупела насколько, что не поняла.
— Значит… ты говоришь, что я слишком легко меняю свое мнение? — уверилась она.
— Он не это имел в виду, — тихо сказала Ленда.
— Правда… иногда я что-нибудь ляпну, не подумав.
