Дженнифер Роберсон - Создатель меча
Он сиял очень ярко.
— Давай, — прошептал я.
Дел начала петь.
Чоса Деи вселился в тело, но Аджани не сдался. Он был рожден на Севере и понял, что случилось. Я увидел это в его глазах — в еще человеческих глазах Аджани, хотя лицо его уже растекалось. Он ссутулился перед мечом с кровавым ожерельем на шее. Бореал хотелось пить, она уже попробовала его крови.
Дел пела песню о близких ей людях, которых потеряла: отец, мать, братья, дяди, тети. Так много убитых родственников. Остались только двое: Джамайл и делила. Мужчина, который уже не сможет зачать ребенка, и женщина, которая уже не сможет ребенка выносить.
Дел убьет Аджани. Но она не победит.
Делила закончила песню. Она стояла и смотрела на него. Чувствовала ли она себя обманутой из-за того, что Аджани был не один? Из-за того, что убить ей придется не только врага, за которым она столько лет охотилась?
Чоса Деи был не глуп. Он потянулся, коснулся меча, сжал слабые пальцы на рукояти, поднял меч с земли и чернота натекла на клинок: лучше меч, чем мертвое мясо.
Светлые волосы, мокрые от пота, спутались. Великолепное Северное лицо снова отвердело. Чоса Деи ушел.
Аджани откинул волосы со лба. В одной руке он держал почерневшую яватму, но не пытался воспользоваться ею. Бореал целовала его горло. Аджани просто смотрел на женщину, владевшую Бореал, прародительницей бурь.
— Кто ты? — спросил он.
Дел не потрудилась ответить.
— У тебя есть дочь, — сказала она.
И снесла ему голову.
18
Тело упало на землю. Дел, освободившаяся наконец-то от груза мести, покачнулась и ноги у нее подогнулись.
Аиды, баска, не теряй сознание… только не сейчас.
Дел попыталась подняться, но не смогла. Изнеможение и переживания лишили ее сил. Она только тяжело дышала, цепляясь за свой меч.
Аиды, Тигр, а ты что стоишь?
Круг исчез. Он пропал сразу после того, как уснула магия. Теперь любой легко мог до нас добраться.
Дел убила Аджани. Люди считали его джихади.
Я услышал завывания, крики разъяренных танзиров, звон Южной стали.
— Прости, Эснат, — пробормотал я. — Думаю, войну Хаджиб получит.
Только Самиэль мог помочь… Пока борджуни не добрались до Дел.
Первым к нам подбежал Беллин.
— Не трогай его! — закричал я.
Он подхватил клинок и едва я сделал неуверенный шаг — я в тот момент был не лучше Дел — меч полетел ко мне. Я подхватил его в воздухе.
Южане зашевелились, закричали — они увидели обезглавленного джихади, женщину с мечом и Песчаного Тигра со своей яватмой. И еще молодого чужеземца с топорами.
Беллин ухмыльнулся.
— Сделай что-нибудь, — крикнул он. — Ты вроде умел обращаться с этой штукой.
Сделать что-нибудь?
Ну хорошо.
Может спеть?
Толпа надвигалась на нас, но я разрезал воздух клинком и люди отпрянули. За мной стоял Алрик, дразня воздух кончиком меча в предвкушении новой битвы.
Алрик, Беллин и я. И Дел, но она лежала и не пыталась подняться. Нам удалось остановить толпу, но это ненадолго. Нам нужна была чья-то помощь.
Помочь мог Самиэль, достаточно было только запеть.
Запеть. Ненавижу пение. Но как еще вызвать магию?
Беллин жонглировал топорами. Этот номер производил впечатление не только на меня. Люди смотрели с какой легкостью чужеземец обращался с оружием и дружно шагнули назад, когда Беллин обошел меня и Дел, ограждая нас от нападения завесой из стали.
— Просто любопытно, — отметил он, — почему ты решил запеть? Интересное ты выбрал время, не говоря уже о том, что у тебя ни голоса, ни слуха.
Я продолжал петь, хотя мысленно согласился, что ни каждый рискнул бы назвать это пением.
— Яватма, — сказал Алрик, словно это слово давало ответ на все вопросы. Кто-то может и понял бы, но Беллин был чужеземцем.
— Подними Дел, — приказал я и снова вернулся к песне. Самиэлю она вроде бы нравилась.
Позади нас, где-то очень далеко, послышался вой — приближались племена.
Мы пошли к городу. Аиды, если они до нас доберутся, нас прикончат меньше чем за минуту. Конечно мы с Самиэлем будем отбиваться, но рано или поздно скажется численный перевес, и мы проиграем.
Беллин, всегда готовый помочь, стал мне подпевать. Голос у него был получше моего, но он не знал мою песню.
Самиэль, кажется, не возражал.
— Алрик, Дел с тобой?
— Да, Тигр… Пошли, надо торопиться.
— Тигр? — слабо позвала Дел. — Тигр, это был Джамайл…
Вой нарастал. Мы шли слишком медленно, нужно было что-то придумать.
Ладно, сказал я мечу, давай посмотрим, что ты умеешь.
Я поднял Самиэля в воздух над головой, держа его на раскрытых ладонях, как делала это Делила, и запел от всей души — громко и очень фальшиво — и тогда пришла огненная буря. Она выскользнула из клинка, прошла по моему телу, растеклась по земле. Я послал ее во все стороны, она отогнала всех: танзиров, племена, борджуни.
И от магии бывает польза, подумал я.
Я призвал порыв ветра, горячего, сухого, рожденного в самом сердце Пенджи. Он поднял песок, закрутил и бросил колючие крупинки в людей.
Племена — а может и не только племена — должны были понять, что это. На Юге это называли самиэлем и безропотно уступали его силе. Бессмысленно сражаться с самой пустыней, когда она восстает против людей.
— Расходитесь по домам! — закричал я. — Тот, кого убили, не джихади! Он был Северянином — такого джихади вы ждали?
Под ударами песка люди отшатнулись. Племена, борджуни, танзиры — самиэлю все равно, кто перед ним.
— Расходитесь по домам! — закричал я.
Вой бури усилился.
— Пора, — сказал я остальным, когда с отчаянными криками толпа разбежалась.
Я разорвал бурю, создав узкий тоннель, и мы быстро вошли в него.
Гаррод ждал нас с лошадьми: с жеребцом и чалым мерином Дел.
— Уезжайте, — торопливо сказал он. — Здесь вода и провизия. Не теряйте время.
При мысли о том, что сейчас мне придется сесть на лошадь и куда-то ехать, мне стало совсем плохо. Особенно возмутилась моя голова.
— Он меня выкинет или опять попытается пробить мне череп, — простонал я.
— Нет, я с ним поговорил. Он все понимает.
Большей глупости в жизни не слышал, подумал я. Объяснять лошади человеческие проблемы.
А, аиды, какая разница? Если Гаррод пообещал, что гнедой будет вести себя прилично… Я отпихнул влажную морду, ткнувшуюся в меня поисках утешения.
Дел убрала в ножны свой меч.
— Джамайл, — тихо сказала она.
И я принял решение.
— Я снова начинаю думать, что у тебя песчаная болезнь, — бросил я. — Джамайл — Оракул. Кто посмеет причинить ему вред?
