Наталья Якобсон - Шанс для чародея
- Что ты у всех у них служишь конем и тебя пора впрягать повозку, раз дамы захотели проехаться? - крикнул я вслед Камилю, который решил уйти не попрощавшись. Кажется, он снова сжал кулаки и пробурчал себе под нос какое-то ругательство, которого я не расслышал.
СЛУЖБА У РОТБЕРТА
Так бы я целыми днями и лежал на лугу, жуя сорванный травинки. Но такой бездеятельный образ жизни меня утомлял. К тому же мне не спешили выдать жалованье. Я все ждал, что одна из прях явиться ко мне хотя бы с несколькими монета, если не с целым кошельком, чтобы я мог на выходных пройтись до ближайшего кабака. Однако в таком простом удовольствии мне, похоже, решили отказать.
Кстати, будут ли у меня выходные? Бесплатные завтраки, обеды и ужины? В том числе полдники, ланки и закуски? Я был бы не прочь расстелить скатерть прямо сейчас на траве и поесть, но никто мне не предлагал.
О переводе меня в должность секретаря речи тоже не шло, поэтому я обратился к князю сам. Он словно уже успел забыть обо мне. Зато теперь в своей крепости он казался куда импозантнее, чем до этого в пещере. В черной мантии и венце он приобрел некоторый лоск. Вокруг всюду гнездились вороны, и я невольно сравнил моего нового нанимателя с черной коронованной хищной птицей.
Что ж, раз он все еще не считал меня официально принятым на работу, то я готов был наняться на нее второй раз. Нужно напоминать о себе. Особенно такому колдуну, как князь.
Он показался мне весьма представительным. Может, стоит решиться и действительно назвать его своим господином. Рыжая голова Камиля, выныривающая то и дело из-за его плеча не должна меня смущать. Этот парень всего лишь шавка. Он сам не чародей, а всего лишь глупое существо, сторожащие водоемы и способное, если надо прикидываться конем. Стоит сесть на него, и он увезет тебя к реке, чтобы потопить, как уже однажды он попытался сделать со мной. Видно чуял конкурента. Я подумал, что неплохо будет служить у Ротберта за регулярную плату, как до этого в инквизиции. Как же сложно приходиться парню, которому нужно все время искать работу. Я опробовал это на собственной шкуре, и мне стало самого себя жалко. Но князь мой последний шанс.
Я подошел к нему и опробовал тот же старый прием.
- Я нужен вам. Здесь в крепости, а не пастбищах. И за столом секретаря. Без меня, как без рук. Я всюду вам могу понадобиться.
Ему я действительно оказался нужен. Работы было хоть отбавляй. Можно было даже не заводить часы. Время перестало иметь границы. Работать приходилось круглые сутки. Я разбирал хлам из множества бумаг: документов, договоров, магических формул и чаще всего неоплаченных счетов, спорил с кредиторами, гонял с крыши ворон-перелетчиков, усмирял разгневанных хозяином волшебных существ, следил за тем, чтобы пойманные им лепрехуны не выбегали из клеток. Разве только не чистил конюшни, потому что для этого у него был Камиль. Тот мог почистить столовое серебро, стереть пыль, вымести полы, но все для чего требовалось хоть чуть-чуть смекалки выполнял я и не получал за это ни гроша.
Хозяин был хорошим, поощрял труд, хвалил за работу, но стоило лишь заикнуться об оплате, как он угрюмо буркал:
- Потом, - и сваливал на меня еще больше невыполненной работы. Как-то раз, когда я начал особо настаивать мне даже поручили сделать то, что должен был выполнять Камиль. С помощью колдовства я быстро вытряхнул всю пыль с полок. Ее облако отлетело из замка, и я не завидовал тому, в чей дом оно залетит. Потом я лежал на пустой книжной полке под потолком библиотеке, почитывал найденную там колдовскую книгу и мечтал о безделье.
Тогда-то я и увидел впервые дочь хозяина, и, надо сказать, она меня поразила. Княжна сидела и писала что-то волшебным пером на развернувшимся перед ней самостоятельно чистом свитке пергамента, а книги перед ней шелестели. Она не снимала их с полок, но они сами стеклись к ее столу и легли вокруг грудами. Я знал уже, что они могут сами перемещаться по собственному желанию. Казалось, что они разговаривают с ней. Тихий шелест страниц был похож на шепот.
Под золотыми кружевами платья вздымалась высокая грудь. Захватывающее зрелище, особенно, если смотреть сверху. Туго затянутый корсет только подчеркивал ее пышность. Кружевное бурно почти не скрывало два соблазнительных полушария. Черные, как смоль, локоны рассыпались по плечам. Желтые ленты и нити жемчуга, вплетенные в них, казались живыми. Они как змеи и гусеницы извивались в ее волосах, а лицо княжны было безмятежно и так прекрасно. Под ее расшитым бисером подолом шмыгнуло какое-то отвратительное на вид сверхъестественное существо, но она даже бровью не повела. Она ничего не боялась, потому что сама была самым черным злом, какое только можно себе представить. Но при всем при этом она была редкостной красавицей. Я засмотрелся на нее. Заметив меня, она пренебрежительно фыркнула, будто я всего лишь гадкое насекомое, которое так хочется стряхнуть со своего золоченого рукава.
- Поди прочь отсюда, - ее красивый голос обжег, как раскаленный жгут. Я вздрогнул и чуть не скатился вниз с полки.
- А? Что? Я вам мешаю общаться с ними? - мне стоило сил кивнуть на книги.
- Я велела, чтобы ты ушел, - она обмакнула перо в чернильницу, резко подбежавшую к ней, перебирая свинцовыми ножками. С книгами она и вправду общалась, а чернильница, бегающая по столу перед ней, напоминала живого синего краба.
- Уходи, - уже в третий раз повторила она. - Почему ты такой тупой, что я должна повторять?
- Как скажите, княжна, - я подхватил книгу, упавшую с полки, сам скатился вниз так, что ударился головой и теперь, наверное, правда, сильно поглупею. Я должен был уходить, значит, уйду, а ведь мне совсем не хотелось.
Дверь услужливо раскрылась передо мной сама, но, выходя, я опять ударился головой на этот раз о дверную притолоку. Перед глазами на миг заплясали звезды, и я вынужден был задержаться на пороге. Потирая набухавшую шишку на лбу, я обернулся. Не смеется ли Одиль надо мной. Но она не смеялась. Ей просто было все равно. Даже если бы мой труп лежал внизу под ее окнами, она бы вовсе и не заметила. Камиль рассказывал мне историю о каком-то бедняге, погибшим из-за нее на дуэли, который выходил из могилы каждую ночь, чтобы спеть под ее окном серенаду, а ей было наплевать. Вот и сейчас ее пальчики сосредоточенно водили пером по бумаге. Оно чуть постанывало и скрипело, но ей его было не жалко. И меня тем более. А я весь уже покраснел от стыда. Нужно ли попрощаться перед уходом? Как там велит этикет? Я уже и не помнил, но знал, что если раскланяюсь, она просто не обратит внимания. Ну и штучка.
Проследив за ней, я разузнал, что тайком от отца она ездит на свидания со смертными кавалерами, которых потом сводит с ума или убивает. У нее был припасен для таких поездок чудесный белоснежный конь, шкура которого сверкала. Не знаю, где она его прятала. Он приходил к ней из леса сам, когда она звала, и мог прикинуться, как единорогом, так и пегасом или просто крылатым конем. Все по усмотрению его госпожи.
