Райдо Витич - Обитель Варн
Хороша девчонка?
— Не ваше дело, — отрезал граф.
— Понятно…. Зачем она к вам приходила? Что хотела-то, а?
Бэф фыркнул:
— Посмотрите запись и узнаете.
— Смотрел, — вздохнул Горловский. — Понять вас, влюбленных, только человек с
неординарным мышлением может, а я служака, мне возвышенные чувства на составные
разложить сложно.
— Опять намек на адюльтер?
— Да уж, какой намек, — посерьезнел Горловский. — Прямо скажите, насколько вы
заинтересованы в судьбе Лисы?
Варн прищурился. С минуту изучал физиономию вояки и кивнул:
— Вы правы — всецело. Зайти готов далеко.
— Я так и подумал. Поэтому разговор к вам образовался. Гнездевского вы близко
знали? Прав? Не верю я, что Игнат просто так за любовником жены гоняться стал бы.
Тем более о том, что Агнешка жива, он не мог не знать, и о том, что вы с ней
расстались. Но вас он продолжает преследовать, а к жене и близко не подходит.
Остыл? Странно, правда? К ней — да, а к вам — нет? Неувязка. Наверняка еще что-то
есть? Поведаете?
— Да. Я приходил к нему и заявил прямо, что если он не оставит Агнешку в покое,
а зная его должность и возможности, исключить подобного варианта было нельзя,
тогда ему придется расстаться с карьерой.
— Только лишь?
Мужчины посмотрели в глаза друг друга, и ответ не понадобился.
— Вот теперь мне понятно, почему Гнездевский вас по всему шарику ловил, достать
мечтал и жизнь попортить. Вы, кстати, в курсе, что он вас причислял к лику…
вампира?
— К лику святых причисляют, полковник, а вампиры относятся к нечисти, так как —
нежить. И оставьте глупости. Вампиры, лешие, русалки… Что за вздор?
— Далеко не вздор, граф. Иначе вами бы не заинтересовались. Знал капитан, чем
начальство увлечь. Правда, что он Лису убить вас послал?
— Правда. Но в горах обвал произошел. Я по неуклюжести попал под камнепад. Лесс
спасла, проигнорировав приказ. Тащила до точки эвакуации, а там… Гнездевский
пытался убить и ее, и меня. Чудом ушли.
— Видимо, было за что. Лису, точно — было, а вас… компромат против капитана
имели?
— Имел. И готов был обнародовать в случае его появления рядом с Агнешкой.
— Ах, вот в чем дело.
— А как бы я еще удержал этого пса от мести к и без того немало от него
претерпевшей женщине?
— Взяли огонь на себя. Благородный поступок. Совершите еще один?
— Поясните.
— Вы мне компромат на Гнездевского и слово, что будете молчать, я вам — Лису.
Согласитесь, вам головная боль в виде опасных для жизни материалов не нужна.
Гнездевского нет, с Агнешкой вы расстались, к чему хранить у груди ненужные вам
бумаги? А мне они нужны.
— Деятельность Гнездевского более, чем возмутительна…
— Конечно. Могли бы и раньше мне сообщить…
— Перестаньте, полковник! Не верю я, что вы ничего не знали. Давайте говорить
откровенно: ваш человек десять долгих лет занимается криминалом, а вы не в курсе
— абсурд!
— Тем не менее — не знал. Появились кое-какие подозрения в последние полгода,
но как-то ни времени, ни возможности разобраться не было. Честно скажу, граф, я
знал Гнездевского пятнадцать лет, мальчишкой еще к нам пришел. Правда, тогда
было ясно — пойдет далеко. Хватка у него хорошая: умен, организован, просчитан.
Лучшие бойцы в его взводе. Конечно, где-то глаза на его шалости закрывал, где-то
и мимо ушей пропускал… Н-да. Так что решим, Бэфросиаст?
— Все зависит от того, что вы сделаете для Лесс.
— Ну, выпустить, как вас, не могу, ясно, по-моему.
— А что можете?
— Закрыть дело за невменяемостью совершившего преступление. Отправить Лису на
принудительное лечение в госпиталь. Чтобы через три-четыре месяца ее можно было
списать и отпустить домой.
— С клеймом шизофреника? Удобно. Одним взмахом три точки: на агенте, на
свидетеле преступления офицера, на неприятностях. Хотите лишить Лесс голоса? И
забыть про дела Гнездевского.
— Есть еще два варианта: расстрел за содеянное или долгая, долгая служба в
дисбате где-нибудь в песках и прериях, где из живности, кроме Лисы, сотня
отмороженных головорезов, — и добавил, видя, как закаменело лицо Рицу. — Мне
лично первый вариант больше понравился. Именно потому, что делишки Гнездевского
я без внимания оставлять не собираюсь. Мне и как человеку противно, и как
офицеру, тем более. Мундиром подлости прикрывать, черня своих товарищей, честных
ребят, я никому не дам.
Бэф недоверчиво посверлил полковника взглядом, подумал и рискнул:
— Три месяца, полковник. Только три.
— Трудно, но… хорошо.
— Документы по Гнездевскому будут у вас через час, как Лесс окажется на свободе.
И учтите…
— Знаю, знаю: вы умеете защищать своих женщин. Я не Гнездевский, уважаемый граф.
Хотя, хочу заметить, вы своими действиями наживаете весьма серьезных врагов. К
чему вам неприятности получать, лезть в дебри из-за женщин? Мало их,
беспроблемных, что ли? Не молоды ведь вы уже. Авантюры подобного рода больше
юнцам под стать, живучим да прыгучим, а нам, старикам, покой полезен. Тишь,
гладь, размеренность и юная чаровница под боком.
— Я не привык обсуждать свои пристрастия, привычки и планы с кем бы то ни было.
— Конечно. Это так, философское размышление. А нельзя получить документы раньше?
Мы в принципе уже немало знаем и работаем, но дознание шло бы быстрее при вашей
помощи. Не хочется мне упускать сообщников Гнездевского. Боюсь некоторых к
ответу не призвать.
— Хорошо, чем смогу, помогу, но лишь в случае убедительных доказательств о
терпимости по отношению к Лесс.
— Ее сегодня же переведут в полковой госпиталь, в тридцати километрах отсюда.
Ущелье Карапас. Сможете забрать ее через три месяца.
— Я не знаю, что будет через три месяца, как и вы. Но прослежу обязательно.
Разумно — кивнул полковник:
— Что ж, будем считать, договорились? — протянул ладонь для пожатия. Бэф не
