Райдо Витич - Обитель Варн
`У тебя будут неприятности'.
`Одной меньше, одной больше' — пожала плечами и сделала шаг к выходу, понимая,
что не стоит затягивать агонию расставания. Слишком сильная боль, слишком
обширна рана.
`Постой'…
Лесс остановилась, посмотрела на Бэф, чтоб лучше запомнить его, навсегда, вот
таким, величественным, непобежденным, близким и понятным, как собственные мысли.
И недосягаемым, как самое заветное желание. Потому что он и есть — мечта.
Единственная. Недостижимая и не постижимая.
`Хочешь, уйдем вместе'? — протянул ладонь сквозь прутья. Как просто и легко
вложить свою руку в теплую ладонь. Но нет. Один он неуловим, неподсуден,
непогрешим. С ней он станет мишенью. С ней далеко не уйти, надолго не скрыться.
Нет. Он должен уйти, она остаться. Ответить за все разом и поставить точку на
своих приключениях. Если получится другой знак препинания — замечательно. Будет
возможность исправить ошибки, вернуться в нормальную жизнь, к маме, братьям.
`Я человек', - вздохнула с сожалением.
Ладонь Бэф опустилась.
`Прости' — донеслось до него шорохом удаляющихся шагов.
— Что за немая пантомима?! Что со звуком, Стрижельчик?! — рявкнул полковник в
селектор.
— Они молчат, Виктор Николаевич, — ответил виноватый голос дежурного.
— А что говорили? `Рассеяли, расслоили'? Что за бред?!
— Это стихи Цветаевой.
— Стихи?! И что, все?! Ради этого они встретились?!
— …Э-э… да…
Полковник со злостью отключил связь:
— Черт знает что! Не спецотдел, а клуб поэтов-романтиков! Дожили, вашу!…
Бэфросиаст потерся лбом о железные прутья и решительно защелкнул замок: спасибо,
любовь моя. Лицо дрогнуло от нахлынувших чувств: он не ошибся. Лесс любит. Нет в
ее сердце ни ненависти, ни презрения. Что человек, что Варн, она всецело с ним,
за него, без сомнений и размышлений. Любящая великодушно и настолько
самозабвенно, что не видит меж ним и собой разницы, не чувствует препон. И по-прежнему
готова отдать свою жизнь в залог его…
`Я люблю тебя… Я хочу, чтоб ты знала — только позови, только шепни — я приду',
— настигло Лису уже в коридоре. Девушка вздрогнула и замерла. И словно ослепла
и оглохла. Осела на пол и зажмурилась, сдерживая слезы: почему ей суждено было
влюбиться в иное существо? Почему она должна ходить по земле, зная, что он живет
в небе? Будь проклят Игнат! Будь проклят!!
`Расстояние: версты, мили'… - прошептали побелевшие губы, утверждая в сознание
преграду меж мечтой и реальностью.
Полковнику надоело разглядывать фигурку девушки, сидящей на полу в коридоре. Ее
отрешенное лицо ему категорически не нравилось. Он связался с Щербининым:
— Клим Витальевич, забери-ка Сталеску из коридора. Займи делом, — приказал
Горловский, а сам решил наведаться к графу. Однако информация, выданная замом,
заставила отложить встречу:
— Хорошо, Виктор Николаевич, займу. Кстати, у меня появились новые данные по
Рицу и Лисе. Последние три месяца освещены в показаниях свидетелей.
— Оперативно работаете, Клим Витальевич. Неси. Жду.
— Встать! — прозвучало над ухом. Алиса вскинула взгляд и непонимающе
уставилась на Щербинина. Как она не заметила его приближения?
— Оглохли, лейтенант?
Лиса медленно встала.
— Что вы здесь делаете? Кто разрешил покидать бокс?
Алиса вздохнула — разговаривать желания не было. Слова кончились.
— Челюсти свело от упрямства? — нахмурился мужчина.
— Нет.
— Что — нет?
— Не свело.
— Прекрасно. За мной, — приказал, разворачиваясь, пошел по коридору. Алиса
поплелась следом.
Щербинин толкнул дверь, жестом приглашая девушку внутрь. Двое бойцов встали при
его появлении, вытянулись по стойке смирно.
— Вольно, — кинул подполковник, не глядя на дежурных, и указал Лисе на стул у
стола:
— Садитесь.
Хлопнул перед ней стопку бумаги, ручку. Нажал кнопку на компьютере:
— Ваша задача, лейтенант, подробно изложить обстоятельства убийства капитана
Гнездевского: когда, как, за что. Отдельно отчет о своем месте пребывания и
деятельности с момента дезертирства: где жили, у кого, на что и как.
— А если не помню?
— Пишите, что помните. Далее: обстоятельства знакомства с графом Рицу и Игнатом
Валеевым. Подробно об их участии в убийстве Гнездевского.
— Так не было их участия…
— Вот о неучастии и пишите. Составьте также рапорт о деятельности убитого вами
капитана. Все, что вам известно, включая догадки. Приказ ясен?
— Да.
— Время пошло.
И кивнув бойцам: смотрите в оба за подследственной, покинул комнату.
Лиса потягалась взглядами с караульными, вздохнула и взяла ручку.
Горловский вскользь просмотрел документы. Поморщился, отодвигая папку, и
воззрился на Щербинина:
— Что у нас получается?
— Ерунда получается, Виктор Николаевич, — согласно кивнул зам.
— Н-да-а… Рицу сторона потерпевшая, как не смотри, как не думай. Мало ему в
горах досталось, так еще и к нам на огонек залетел.
— Так точно. Из посольства уже депеша пришла. Интересуются, за какие такие
заслуги мы его сиятельство в каземат упрятали. По какому праву держим и что
делать думаем.
— Почему с тобой связались, а не со мной? Где депеша?
— Вот, — подал конверт. — Вы были заняты, я на себя разговор взял.
— Быстро они управились, — качнул головой Горловский, изучая протест. Отложил,
опять на Щербинина уставился. — Давай еще раз пробежимся, цепь событий
восстановим. Рицу… за какой надобностью, непонятно, идет в горы и попадает
под обвал…
— Который устроила Лиса, скинув РД?
— Откуда знаешь?
— Из свидетельства Соуистиса Шарона, главы совета старейшин в Любице. Граф у
него раны залечивал. Месяц жил с девушкой в его загородном замке.
— Шарон давний знакомый Рицу?
