Робин Хобб - Убийца Шута
Я бы не стал, Неттл. Я бы не стал! Я просто… Мои мысли застопорились.
Стоял на ящике с петлей на шее? Приставлял клинок к своему горлу? Заваривал чудесную чашечку крепкого чая из каррима?
Я не хотел убивать себя, Неттл. Я не хотел. Я даже не думал об этом. Просто иногда мне так одиноко… Иногда мне просто нужно это, чтобы боль прошла.
Что ж, это не так. Ее ответ был яростного гнева. Это не остановит боль. Так что живи с этим, потому что ты не единственный, кто чувствует эту боль. И ее удвоение – последнее, что нужно Пчелке.
Я бы не сделал этого! Я начинал злиться на нее. Как она могла так думать обо мне?
Это плохой пример для учеников. И ты не единственный, кто когда-либо испытывал искушение закончить таким способом.
Это оглушило меня. Холод пробрался вниз по моей спине. Ты?
Она что-то сделала. Я не был уверен, что, но я был внезапно брошен обратно в мое тело. Я сидел в своем кресле перед затухающим огнем. Сначала я выпрямился, а затем откинулся назад, моя голова закружилась, и сердце билось так, будто она бросила меня на землю. Мне следовало устыдиться. Она была права. Я балансировал на краю, осматриваясь и рискуя упасть. Если бы я проявил слабость хотя бы на один момент, это было бы необратимо. И Пчелка приняла бы на себя всю тяжесть последствий.
Я закрыл глаза и, опустив голову, закрыл лицо руками.
И еще одно!
Святая Эда, она выросла невероятно сильной. Неттл ворвалась в мои мысли так решительно, словно распахнула дверь и встала рядом с моим креслом. Она не дала мне времени на ответ.
Тебе следует уделять больше внимания Пчелке. Риддл говорит, она часто бывает одна, бегая почти без присмотра, не имеет никаких занятий и стремлений и выглядит беспризорной. Ее одежда, ее волосы… Он говорит, что ты, кажется, уделяешь внимание ее мыслям, но вот все остальное… Что ж. Ей не стоит позволять бегать вокруг, как бездомной кошке. Тебе нужно взять ее в руки. Ты хочешь вырастить ее неумелой и невежественной? Неопрятной и необученной? Она должна быть занята – как ее мысли, так и ее руки! Он говорит, что мы неверно оценили, насколько она умна, и в результате она не обучалась так, как следовало бы, с ранних лет. Пчелка завидует Шун и тому вниманию, которое она требует. Не давай ей оснований для этого. У тебя там всего один ребенок, Фитц. Уделяй ей внимание.
Я буду, пообещал я, но она ушла. И я остался сидящим в своем кресле, моя голова так болела от использования Скилла, как она не болела уже много лет. Мой дядя Верити однажды сказал о моем отце, что испытывать на себе его Скилл – это словно быть затоптанным лошадью. Он был силен в этом; он проникал в мысли брата, бросал информацию и исчезал. Я думал, что теперь понимаю, что он имел в виду. Мои свечи догорели до оснований, прежде чем я полностью почувствовал себя самим собой. Неттл посеяла чужеродную мысль у меня в голове. Пчелка завидовала? Я провел много времени, гадая, с чего бы вообще Пчелке завидовать Шун. Когда я подумал, что знаю ответ, я решил позвать Ревела рано утром на следующий день и все исправить.
Глава двадцать вторая. Настойчивость.
Благополучно прибыл в Ивовый лес к своей миссии. Эта леди Шун, пожалуй, наиболее неловкая задача, которую когда-либо поручал мне лорд Чейд. Каждый день я благодарен судьбе за то, что у вас нет с ней ничего общего. Как вы и предупреждали меня, Пчёлка оказалась весьма странной маленькой девочкой. Я не вижу никаких признаков того, что ваш отец пренебрегает ею. На самом деле мне показалось, что они очень близки (часть текста уничтожена). Как я уже говорил, я буду наблюдать и честно отвечу вам, что думаю про все это (заляпано пятном). Я написал бы гораздо больше, моя дорогая, но здесь слишком мало места, чтобы голубь смог передать мои слова. На самом деле, я думаю, вы уже знаете, что я хотел бы сказать.
Потерянное голубем свернутое послание.
Нескончаемые жалобы Шун привели к тому, что мой отец и Риддл постоянно были заняты в те дни. Обещанные мне уроки верховой езды так и не осуществились. Когда я возвращалась с прогулки тем утром, Риддл вёз леди Шун в город на двухколёсной телеге, чтобы она увидела, какие ткани продаются на рынке, и купила новые одеяла. Мне было приятно от мысли, что карета будет трястись всю дорогу и подпрыгивать на ледяной колее, так же я знала, что она будет разочарована от того, что найдет там. Она преуспела в том, чтобы захватить Риддла и держать его при себе. Я поняла, что ревную, но не от своего имени, а за мою сестру. Я знала, что в некотором роде Риддл принадлежал Неттл, и мне не нравилось как бесцеремонно Шун обращалась с ним. Если кто и помнил об обещанных мне уроках верховой езды, то не упоминал об этом. И когда Риддл и Шун вернулись, они почти сразу же отправились назад, купить так много вещей, что мой отец послал с ними два фургона. Никто не подумал и спросить меня, не хочу ли я прогуляться или что-нибудь купить себе на городском рынке.
Последующие дни были полны шума и беспорядка. В Ивовый Лес прибыла новая волна рабочих. Тяжелые вагоны, запряженные огромными лошадьми, постоянно приезжали и уезжали. Мужчины разгружали камень и древесину и переносили их через дом. Обнаружилось, что стены прогнили и простым ремонтом тут не обойтись. Шум пилы, стук и топот рабочих, их громкая болтовня, казалось, наполнили каждый угол моего дома. Я обещала отцу стараться не мешаться им под ногами и так и делала. Я продолжала спать в комнате матери. Мой сундук с одеждой перенесли туда, и он был полон моих чистых и свежих вещей. Их оказалось меньше, чем было до этого. Должно быть, Ревел сжег часть из них.
Я решила самостоятельно посетить конюшни. Это была область, которую я знала не очень хорошо. Мой маленький рост всегда способствовал моей боязни крупных животных. Даже пастушьи собаки казались мне большими, и я могла пройти под лошадью, даже не опустив головы. Тем не менее, я не только проделала свой путь туда, но и нашла кобылу, которую мой отец так давно выбрал для меня. Как он и сказал, она была серая в яблоках с одним белым копытом. Я нашла стул и потащила его к стойлу, залезла на него и села на кормушку, чтобы посмотреть на нее. Она оказалась не застенчивой; сразу же подошла и засопела на мой ботинок, а затем коснулась губами края моей туники. Я протянула ей руку, и она начала лизать мою ладонь. Я сидела неподвижно, позволив ей это, потому как она держала голову так, что я могла тщательней рассмотреть ее морду.
- О, мисс, вам не следовало позволять ей делать так. Она может оставить соленый след на вашей коже. И это может научить ее кусаться.
- Нет, этого не будет, - сказала я уверенно, хотя на самом деле я понятия не имела, правда ли это.
Я подозревала, что мальчик, смотревший на меня, был лишь на пару лет старше, хоть и был выше меня на целую голову. Я наслаждалась, глядя на него сверху вниз. В его черных волосах была видна солома, а грубая ткань рубашки стала мягкой от множества стирок. Его нос и щеки были красными от ветра и дождя, а руки, которыми он уперся на край стойла, выглядели грубыми от работы. У него был прямой нос, а зубы казались слишком большими для его рта. Его темные глаза сузились от моего вызывающего поведения. Я убрала руку от ее языка.
- Это моя лошадь, - сказала я, оправдываясь, но мне не понравилось, как прозвучали эти слова.
Лицо мальчика стало мрачным.
- Да уж, это я понял. Вы, должно быть, леди Пчёлка.
Наступила моя очередь сузить глаза.
- Да, я Пчёлка, - ответила я. - И все.
Он настороженно посмотрел на меня.
- Я Пер. Я конюх Пятнышка и тренирую её.
- Пятнышко, - повторила я. Я даже не знала имени своей лошади. Почему-то мне стало стыдно от этого.
- Да, дурацкое имя, правда?
Я кивнула в ответ.
- Это может быть кличкой любой пятнистой лошади. Кто так ужасно назвал её?
Он пожал плечами.
- Никто не называл её. - Он почесал голову, и немного соломы упало ему на плечи. Он этого даже не заметил.
- Она приехала сюда без имени и сначала мы просто звали ее пятнистой, а затем она стала Пятнышком.
Возможно, это была моя вина. Я подозревала, что мой отец ждал, что я приду сюда, познакомлюсь с ней и дам ей имя. Но я не сделала этого. Я слишком боялась того, что лошади были такими большими. Я боялась представить, что она может сделать, если не захочет, чтобы я садилась на неё.
- Пер тоже странное имя.
Он косо взглянул на меня.
- Персиваранс, мисс. Но так слишком долго звать меня, поэтому я Пер. - Он посмотрел на меня и вдруг признался - Но когда-нибудь меня будут звать Высоченный. Моего дедушку звали Высоким. Когда мой отец вырос еще более высоким, его стали звать Более-Высокий. И он до сих пор известен под этим именем. - Он вытянулся по струнке. - Я пока не очень высокий, но думаю, что еще буду расти. И когда я перерасту своего отца, то буду Высоченный, а не Персиваранс. - Он плотно сжал губы и думал об этом около минуты. Его откровение стало мостом через пропасть, которая была между нами. И настала моя очередь что-то сказать.
