Робин Хобб - Убийца Шута
- Как долго ты заботишься о ней?
- Уже два года.
Я отвернулась от него к кобыле.
- Какое имя ты бы дал ей? - Я поняла кое-что. Он уже выбрал ей имя.
- Я бы назвал ее Присс. Потому что она так разборчива в некоторых вещах. Ненавидит, когда её копыта грязные. Её подстилка должна быть гладкой, не взъерошенной. Она очень разборчива в подобных вещах.
- Присс, - сказала я, и серые уши щёлкнули передо мной. Она поняла, что я имею в виду её. - Хорошее имя. Гораздо лучше, чем Пятнышко.
- Так и есть, - с лёгкостью согласился он. Он снова почесал голову, затем нахмурился и пальцами попытался расчесать волосы, вытянув еще соломы. - Вы хотите, чтобы я подготовил её для вас?
Я не умею ездить верхом. Я боюсь лошадей. Я даже не знаю, как забраться на лошадь.
- Да, пожалуйста, - ответила я, сама не зная зачем.
Я села на край стула и стала наблюдать, как он работает. Он работал быстро, но методично. Я поняла, что Присс уже знает всё, что он собирается сделать ещё до того как он сделал что-либо. Когда он надел на неё седло, я учуяла её запах. Пахло лошадью, старой кожей и потом. Мои мышцы свело нервной дрожью, которая пронеслась по всему телу. Я смогу это сделать. Она была смирной. Она спокойно стояла, когда он седлал её, и так же без суеты позволила надеть уздечку. Я слезла вниз, когда он открыл дверь, чтобы вывести её. Я смотрела на неё снизу вверх. Такая высокая.
- Рядом со входом в конюшню есть специальная подставка. Вот. Иди рядом со мной, а не позади неё.
- Она не лягнёт меня? - спросила я с нарастающим страхом.
- Она была бы довольней, если бы могла видеть Вас, - ответил он, и я решила, что это могло бы означать да.
Взобраться на подставку оказалось для меня не лёгким делом, и даже когда я стояла на ней, спина лошади казалась мне высокой. Я взглянула на небо.
- Похоже, собирается дождь.
- Не-а. Не раньше вечера. - Его пристальный взгляд встретился с моим. - Хотите еще повыше?
Я отрицательно покачала головой.
Он подошел к возвышению и встал позади него.
- Я приподниму Вас и вы закинете ногу, - наставлял он меня. На мгновенье он заколебался, затем положил руки мне на талию. Он поднял меня, и на минуту меня захлестнул гнев: настолько легким это оказалось для него. Я закинула ногу, и он усадил меня на Присс. Она повернула голову и взглянула на меня с любопытством.
- Она привыкла ко мне, - извинился за неё Пер. - Вы оказались намного легче. Возможно она просто не чувствует, есть ли кто в седле.
Я закусила губу и ничего не ответила.
- Вы достаёте до стремян? - спросил он. В его голосе не было злобы. Никакой насмешки над моим ростом. Я поводила ногой. Он взял мою лодыжку и направил ногу в стремя. - Слишком длинное, - сказал он. - Позвольте мне отрегулировать. Подтяните ногу.
Я сделала как он велел, наблюдая из-за ушей лошади, как он делал что-то сначала с одним стременем, затем с другим.
- Попробуйте теперь, - сказал он, и когда стопой я смогла почувствовать стремя, то внезапно ощутила себя в безопасности.
Он откашлялся.
- Натяните узду, - проинструктировал он меня.
Я последовала указанию, и внезапно почувствовала, что я была одинока и далека от всех безопасных вещей. Я была в её власти, и если бы Присс захотела умчаться со мной прочь, сбросить меня на землю и растоптать, то она бы смогла это сделать.
- Я буду вести её, - сказал Пер. - Вы просто держите узду, но не пытайтесь управлять ею. Просто сидите в седле и чувствуйте как она движется. Выпрямите спину. Вы всё же на лошади сидите.
И это было всё, что мы проделали в первый день. Я просто сидела на лошади, а Пер вёл её. Он был не особо разговорчив.
- Держитесь прямо. Большие пальцы на узде. Позвольте ей почувствовать, что вы там.
Так прошло не мало, но и не много времени. Я помню момент, когда я наконец расслабилась и выдохнула полной грудью.
- Всё верно, - сказал он и на этом мы закончили.
Он не помог мне слезть с неё, только подвёл её к подставке и ждал.
- Завтра будет гораздо лучше, если Вы наденете ботинки.
- Да, - ответила я. Но не поблагодарила его. Поскольку не чувствовала, что он делал это для меня. Это было то, что мы втроём сделали вместе. - Завтра, - добавила я и тихонько вышла из конюшен.
Я вернулась в своё укромное место, чтобы обдумать всё это. Мне хотелось побыть одной, подумать и проверить свои владения. Я решила идти не через кабинет отца, а воспользоваться потайной дверью в кладовой. Я все ещё боялась крыс, но весь этот шум и стук, казалось, прогнал их на какое-то время. Посещение моего укрытия стало для меня обычным делом. Каждый день после завтрака я сбегала в свое убежище, чтобы поиграть там с плащом. Я быстро обнаружила, что возможности его ограничены. Я не могла надеть его и незаметно пройти через залы. Ему требовалось определённое время, чтобы слиться с цветами и тенями места, где он находился. Я была осторожна в своих экспериментах, поскольку боялась, что если оставлю его стороной бабочки вовнутрь, то никогда снова его не найду. Таким образом, я самостоятельно опробовала его, покрывая им пни в лесу, драпируя им статуи в саду Пейшенс, и даже покрывая им пол в комнате моей матери. Пень превращался в плоское мшистое пятно в лесу. Я могла почувствовать пень, но не могла убедить свои глаза увидеть его там. Аналогично исчезали статуи. Плащ копировал рисунок ковра, когда я стелила его. Сложенный, он превращался в маленький свёрток, который я могла спрятать под пояс и пронести с собой. Сегодня, спрятав его так, я пошла к берёзовой роще, которая выходила на дорогу, ведущую к главным воротам.
Я забралась повыше и обнаружила место, откуда могу наблюдать за всей округой. Надёжно завёрнутая в плащ, я разглядывала всё только одним глазом и была уверена, что не буду обнаружена. Имея такое преимущество, я могла наблюдать за всеми приездами и отъездами из моего дома. Это был не первый раз, когда я так делала. Плащ был удивительно тёплым, несмотря на то, что был тонок. Это означало, что мне не было нужно надевать на себя кучу шерстяных вещей, чтобы укрыться от зимнего холода. Всякий раз, пронаблюдав чьё-либо прибытие, о котором я хотела узнать побольше, я быстро сбегала вниз из своего укрытия, бежала назад в дом, прятала свой плащ, и тут же появлялась одетой, как будто я никогда и не покидала поместье.
Я была на своём наблюдательном пункте в тот день, когда увидела угрюмого молодого человека верхом на чёрной блестящей лошади, проезжающего по дороге. Он вёл с собой на поводке двух мулов, которые были нагружены корзинами с багажом. Всадник был хорошо одет для такого прохладного дня. Чёрные сапоги облегали ноги до колен. Его шерстяные леггинсы были тёмно-зелёного цвета. Они соответствовали его плащу, тяжёлому, обшитому воротником из волчьего меха. Его тёмные волосы не были собраны в хвост воина, но свободно спадали на плечи. Он носил две серебряные серьги в одном ухе, и сверкающий красный камень свисал со второго. Он так близко проехал под моим деревом, что я смогла учуять его запах, вернее аромат, которым он благоухал. Фиалки. Никогда не слышала, чтобы мужчина пах фиалками. Я сразу поняла по его одежде, что это, должно быть, мой наставник. Я уставилась на него, пытаясь связать детские воспоминания об опасности, исходящей от мальчика с человеком, которого видела сейчас перед собой. Я поняла, что что-то приключилось с ним в пути, потому что оба глаза его заплыли, а левую половину лица покрывали фиолетовые и зелёные синяки.
Несмотря на его потрёпанный вид, он был самым красивым человеком, которого я когда-либо видела. У него были широкие плечи, и он прямо держался в седле. Синяки не могли скрыть его прямой нос и волевой подбородок. Я наблюдала, как он доехал до двери, его поза была очень жёсткой. Мои инстинкты противоречили мне. Он был красивым мужчиной, пахнущим фиалками и выглядевшим весьма потрёпанно. Я была готова бояться и ненавидеть его. Но теперь я не была уверена, что именно чувствую к нему. Ни один слуга не подбежал к нему; он не стал никого звать, чтобы забрали его лошадь. Вместо этого он решительно спешился. Он немного поворчал от боли, когда его нога коснулась земли, и, спешившись окончательно, он прислонил голову к седлу, чтобы отдышаться. Когда он выпрямился, он постоял какое-то время, поглаживая коня по шее и осматриваясь кругом. Я подумала, что он испытывал страх. Он приехал не как человек, которого наняли быть учителем для девочки, а как тот, кого изгнали из одной жизни в другую. Я задумалась, приехал ли он по своей воле. Я вспомнила кое-что, что прочитала в записках своего отца.
- Чейд, ты старый паук, - я прошептала это очень тихо и вздрогнула, когда мужчина повернулся в мою сторону. Я сидела совершенно неподвижно, прижав ноги к телу, и наблюдала за ним сквозь небольшой зазор в плаще. Его взгляд скользнул мимо меня. Тем не менее, я затаила дыхание и оставалась неподвижной. Он повернулся и посмотрел на дверь. Он всё ещё колебался. Внезапно появился слуга и спросил его:
