Айя Субботина - Время зимы
— Нужно уносить ноги, пока целы, — огрызнулся Раш.
На пути выросло двое двуногих. Один лихо вертел копьем. Костяной наконечник копья пару раз просвистел над их с Банру головами, пока второй норовил наколоть кривой меч. Раш изловчился, обошел сбоку, попеременно нанося удары с обеих рук. Когда тот, что вертел копье, отвлекся, карманник срезал ему по шее.
Краем глаза Раш видел, как над сражением поднялись призрачные фигуры. Прозрачные исполины будто соткал сам туман. Раш не мог не радоваться, памятуя, какую дикую мощь хранят погребенные давно воины и воительницы Артума. Когда северяне встретили духов-заступников громкими криками, карманник надорвал глотку вместе с ними.
Битва будто сделала новый вдох. Лязг мечей сделался громче, небо снова раскрасили вспышки магии. Духи-защитники рвали тела шарашей, сносили их головы призрачными клинками. Громадный вол насаживал чернь на призрачные рога и оглушительно мычал. От того звука по спине Раша бегали мурашки и карманник, хоть победа будто бы пошла в руки к северянам, не сбавил шаг.
Когда тела сделались еще реже, на встречу Рашу и Банру вылетел шамаи-волк. Шерсть его была влажной от крови, глаза налились яростью а в боках торчало несколько обломанных стрел. Волкооборотень так стремительно налетел на них, что Раш было решил, будто тот хочет задрать своих же. Кто знает, что сталось с человеческим разумом в звериной личине, только и подумал Раш, прежде чем заметил на спине волка человека. Тот был так же красен от крови и едва стонал. Зверь сбросил ношу под ноги и низко зарычал.
— Лассия заступница! — Банру тут же оказался около человека и нерешительно перевернул его на спину.
Но еще до того как лицо умирающего явилось их взорам, в здоровенной фигуре северянина Рашу почудилось что-то знакомое. То был Торхейм. От удара копья его не спас даже нагрудник и теперь меж вогнутым железом торчало толстое древко, все в шишках от наспех счесанных мелких веток. Конунг едва дышал, глаза его уже не открывались. Карманник видел, как дрожат пальцы Багру, когда тот коснулся обломанного копья. Когда жрец все ж решился послать ему спасительное тепло от жреческих целебных чар, Раш остановил его, крепко ухватив за плечо. Волк зарычал, низкло припав к земле, и сделал шаг в его сторону, но карманник не отпустил плеча друга.
— Ему не помочь, — сказал громко, так, чтоб мог слышать Эрик-волк. И, хоть у Раша не было случая проверить, действительно ли шамаи, ставши зверем, понимает людскую речь, он повторил сказанное несколько раз, каждый из которых все громче и громче, пока хищник не отошел.
Торхейм дернулся, потянулся слабою рукою вверх, будто кто-то из-за облаков протягивал ему ладонь. Рука беспомощно свалилась обратно, тело распласталось. Владыка Северных земель затих. Волк облизнулся, тяжело задышал и поднял голову к небу. Раш только теперь заметил, что орля там нет. Заметил и Эрик-волк. Он беспокойно потянул носом воздух и бросился вперед в гущу, где все чаще слышались победоносные вопли северян.
Раш осмотрелся. Сеча отошла на восток, туда, где бушевали духи-защитники. Северяне, будто бы почуяв их покровительство, стремились встать ближе к призрачным воителям. Раш и Банру, вместе с телом Торхейма, остались далеко позади. Круг них лежали мертвецы и уже начавшие гнить туши шарашей. Так много мертвых тел Раш не видел еще никогда. Лица, пустые глаза, оторванные руки и ноги, вывороченные кишки. Банру осенил себя защитным знаком, неуклюже отвернулся и вывернул содержимое своего желудка.
Карманник поглядел на мертвого Конунга и мысленно спросил его, как ему та участь, которой он желал для другой. У Раша не нашлось для покойника ни сочувствия, ни жалости. В конце концов, если б тот нынче не встретил свою погибель, тогда незавидная участь ждала бы его самого.
— Ты чего? — Он отмахнулся от Банру, который, немного придя в себя, принялся его осматривать. — Жив я, нечего надо мной кудахтать.
— Шараши могли тебя оцарапать, — отвечал жрец, не прекращая своего занятия. — Если так сталось, тогда зраза тебя погубит.
После таких слов Раш не стал противиться, хоть и чувствовал, что Леди удача пощадила его. Несколько царапин Банру нашел на лопатке, там, где звенья кольчуги прорвал чей-то справный удар топором. Два ожога оставили по себе головни, которыми разбрасывал жрец, творя свои чары. И, хоть Банру не спешил обнадеживать товарища, Раш чувствовал, что черная кровь шарашей не достала его нутро. Было то предчувствие или самонадеянность — карманник размышлять не стал. Вместо этого потянулся к руке мертвого правителя Артума, на указательном пальце которого сидело тяжелое кольцо белого золота. Огранка из замысловатого орнамента странных символов и рун вилась по всей поверхности холодного металла. Выждав, пока Банру отвернет взор в сторону сражения, — теперь оно еще больше отдалилось, — снял кольцо и сунул себе за пазуху. Теперь и все счеты, мысленно ответил мертвецу Раш.
К ним уже спешила пятерка конников, которые отделились от сражения и что есть мочи стегали коней. Раш видел, как неуклюже несут лошади, как то и дело спотыкаются о нагроможденные тела.
В тех, кто приехал, Раш признал лишь Фьёрна. Северяне, завидев своего павшего правителя, понурили головы, словно вокруг не было многих и многих мертвецов, погибших точно так же, как и Торхейм. Рашу сделалось отвратно, будто кто-то сунул под нос собачьего дерьма.
— Битва будет за нами, — сказал один из пятерых, — но какой ценой.
— Наш славный правитель и воин-шамаи, — подхватил второй и его голос треснул на полслове.
— Который из шамаи? — Раш не сразу понял, что задал вопрос вслух.
— Славный орль, Талах, — нехотя ответил Фьёрн.
Пока воины Севера преклоняли колени перед Торхеймом, Раш, не отрывая взгляда, смотрел туда, где бушевали призрачные духи-защитники. Теперь осталась только дева с мечом и вол. Но, раз они живы, значит, Хани хватает сил держаться, подумалось карманнику.
Глава восемнадцатая
Хани едва смогла разлепить веки. С того самого мига, как закрыла глаза, чтоб призвать в помощь духов-защитников, она сделал это впервые. Там, в темном мире, было сыро и холодно, точно в могиле. И там спутницей ей была тишина. Не стало звуков сражения, не стало криков и рычания голодных тварей, которые пришли поживиться северным народом.
Защитники долго молчали. Хани звала их, просила выйти в битву, но отвечал лишь звенящий холод да промозглая стужа. И только много позже послышались голоса. Сразу несколько. Они требовали дать им сил, и девушка отдала все, что могла.
После того мысли покинули ее голову, тело сделалось беспомощным как балаганная кукла без кукловода. Сколько минуло времени — оставалось лишь догадываться.
