Лорел Гамильтон - Поцелуй теней
Вид у него был непонимающий. Я вздохнула:
– Я вот что хочу сказать: если ты убьешь Галена, это тебе не даст его места в моей постели. Я тебя недолюбливаю, Конри, а ты – меня. С тобой я ни при каких обстоятельствах спать не стану. Так что сядь и помолчи; дай сказать кому-нибудь другому, у кого, черт побери, есть шанс попасть в мою постель.
Конри остался стоять с открытым ртом, не зная, что делать. Он был одним из тех стражей, кто лучше всех разбирается в интригах Двора. К Келу он присосался намертво. Королеве он льстил почти за гранью приличий. Он знал, с кем из знати обращаться учтиво, а кого можно игнорировать или даже третировать. Я попадала в последнюю категорию, потому что нельзя быть другом и Келу, и мне – Кел бы этого не позволил. И сейчас на лице Конри явно читалось понимание, что он куда хуже разбирался в механике Двора, чем ему казалось. Мне его смятение было приятно.
Но он оправился.
– Мой вызов в силе. Если я не могу попасть в твою постель, то Гален тоже тебя не получит.
Я чуть крепче сжала руку Галена:
– Зачем драться, если все равно тебе не светит трофей?
Конри улыбнулся, и улыбка эта не была приятной.
– Потому что его смерть заставит тебя страдать, а это почти так же приятно, как твое тело рядом с моим.
Гален встал, высвободился из моей хватки. Он пошел вниз по ступеням, и я за него испугалась. Конри был жестокий и наглый подонок, но при этом – один из лучших фехтовальщиков при Дворе.
Я встала, подпрыгнув, потому что не могла опереться на левую ногу. Рис меня подхватил, чтобы я не упала.
– И все же я являюсь причиной этой дуэли, Конри.
Он кивнул, не сводя глаз с идущего к нему Галена.
– Разумеется, принцесса. И знай, что, когда я его убью, я это сделаю вопреки тебе.
Тут меня осенила одна из тех блестящих идей, что, бывает, рождаются паническим страхом.
– Ты не имеешь права вызывать консорта царственной особы на смертный бой, Конри, – сказала я.
– Он не будет консортом царственной особы, пока ты не беременна.
– Но если я активно пытаюсь зачать с ним ребенка, то он – мой консорт, потому что мы никак не можем знать, не беременна ли я в данную секунду.
Конри повернулся ко мне, ошеломленный.
– Но ты же не... то есть...
Снова раздался смех королевы:
– Мередит, Мередит! Ты действительно потрудилась как пчелка. – Она встала. – Если есть хотя бы отдаленная возможность, что Гален зачал ребенка с моей племянницей, то он, конечно же, консорт царственной особы, пока не доказано обратное. Если ты его убьешь, а она окажется с ребенком, то ты лишишь двор Царственной и фертильной пары. Я лично прослежу, чтобы твоя голова отправилась гнить в кувшине на полку в моих покоях.
– Я не верю, – провозгласил Кел. – У них сегодня не было секса.
Андаис повернулась к нему:
– И не было заклинания похоти в машине, когда они ехали на заднем сиденье?
Кровь волной отлила от лица Конри, он болезненно побледнел. Одного этого было достаточно. Заклинание похоти было его работой. Хотя мало кто из сидхе усомнился бы, кто приказал ему.
– Не только Мередит сегодня ночью трудилась как пчелка.
Голос королевы нагрелся возникающей и по-настоящему утонченной яростью.
Кел выпрямился на троне и при этом сумел уйти глубже в кресло. Сиобхан вышла из-за его спины и встала рядом – не между принцем и королевой. Но движение было такое, будто она собиралась это сделать. Сиобхан объявила перед всем Двором, на чьей она стороне. Андаис этого не забудет и не простит.
Розенвин заколебалась и не сразу последовала примеру своей начальницы. Она в конце концов встала рядом с Сиобхан, но нежелание выбирать между принцем и королевой было явственно видно. Лояльность Розенвин прежде всего принадлежала самой Розенвин.
Эймон встал рядом с королевой, а Дойл придвинулся на шаг к королеве, будто не уверенный, куда ему следует встать. Никогда раньше я не видела, чтобы он усомнился, в чем состоит его долг. Я видела, как королева посмотрела ему в лицо, и подумала, что его нерешительность задела королеву. Он тысячу лет был ее телохранителем, ее правой рукой, ее Мраком. Сейчас же он сомневался, должен ли он отойти от меня и встать с нею.
– Хватит этого, – произнесла Андаис, и ярость плеснула в этих простых словах. – Я вижу, у тебя еще одно завоевание, Мередит. Мой Мрак не колебался ни разу тысячу лет своей службы, а сейчас он переминается с ноги на ногу, не зная, кого из нас защищать, если дело обернется плохо.
От ее взгляда я покрепче ухватилась за руку Риса.
– Радуйся, что ты кровь от крови моей, Мередит. Для любого другого привлечение моих вернейших слуг на свою сторону кончилось бы смертью.
Это очень было похоже на ревность, но все годы, когда я уже выросла и могла понимать, она ни разу не обращалась с Дойлом иначе как со слугой, со стражем. Никогда она не обращалась с ним как с мужчиной. За тысячу лет он ни разу не был ее избранным любовником. А сейчас она ревнует.
Выражение лица у Дойла было мирное, растерянное, удивленное. Я в этот момент поняла, что когда-то он любил ее, но это уже в прошлом и дело тут не во мне. Андаис его отторгла попросту тем, что не обращала на него внимания. Слишком это был интимный момент для такого публичного представления.
Среди людей мы отвернулись бы, создавая им иллюзию уединения, но у сидхе так не принято. Мы глядели, мы ловили каждый нюанс выражения лиц, и наконец, через какие-то минуты, Дойл шагнул назад, встал около меня и положил мне руку на плечо. Это не был особенно интимный жест, тем более после представления, которое устроил только что Гален, но для Дойла и в такой момент он был интимным. Он, как Сиобхан, выбрал, кому будет верен, и сжег мосты.
Я знала и раньше, что Дойл будет защищать меня ценой собственной жизни, потому что так приказала королева. Теперь я знала, что он будет меня защищать потому, что, если я погибну, королева никогда уже ему не поверит. Он никогда не станет снова ее Мраком. Теперь он мой, к добру или к худу. Совершенно новый смысл старой фразы "Покуда смерть не разлучит нас". Моя смерть теперь почти наверняка означала и его смерть.
Я не сводила глаз с тети, но голос возвысила, чтобы он был слышен во всем зале:
– Все они – мои консорты.
Хор протестов разнесся по комнате, их перекрыл мужской голос, крикнувший:
– Со всеми с ними тебе не переспать!
И выкрик: "Шлюха!" – кажется, женским голосом.
Я подняла руку жестом, которым иногда пользуется моя тетя. Зал не затих намертво, но я смогла говорить дальше.
– Моя тетя, в ее августейшей мудрости, предвидела, что могут возникнуть дуэли. Что повесить морковку в виде женской близости перед лицом стражей – это может привести к большому кровопролитию. Мы могли бы потерять лучших и талантливейших из нас.
