Ольга Романовская - Песочные часы
Не выдержав, пластом упала в снег, позволяя рыданиям душить меня, а холоду и влаге проникать сквозь одежду.
Не знаю, сколько так пролежала, глотая снег, пока кто-то не тронул за плечо и не поинтересовался, всё ли в порядке. Я села и огляделась: какая-то дорога, обочина, на которой я предавалась горю, гружённая мешками повозка и сердобольный возница, в волнении склонившийся надо мной.
Встала, отряхнулась, отыскала носовой платок и обтёрла лицо. Спросила, где я. Оказалось, в герцогстве Дортаг, в окрестностях города Сорра. Что ж, хоть с этим мне повезло: герцогство не подконтрольно Араргу, лежит много западнее Кевара, уже не в долине Старвея, а в соседней крупной долине, за цепью гор. Безопасное место. Сильное государство, вот только, чем торгует и чем знаменито, не помню. Кажется, в местных прудах редких рыб разводят.
Меня любезно согласились подвезти до города. Бесплатно.
Нужно думать о себе, о будущем ребёнке. Я ответственна за него, он должен родиться здоровым. Надеюсь, забота о нём поможет приглушить боль.
Стоя на улицах Сорры и провожая глазами удаляющуюся повозку доброго дортагца, пыталась успокоиться и понять, что делать дальше. Нужен кров, еда и работа. Здесь говорят на сойтлэ — хоть с языком проблем не возникнет. Только вот на что я могу рассчитывать?
Те тридцать семь цейхов при мне, драгоценности тоже — благослови, Шоан, лучший тайник всех женщин! Так что могу позволить себе гостиницу и хорошее питание. Но на работу нужно устроиться как можно скорее, чтобы скопить денег на те месяцы, когда вынуждена буду сидеть с ребёнком. С учётом последних месяцев беременности — это год.
Тело ныло, голова немного кружилась — последствия падения с лошади. Да и снэрра Джованна постаралась. Наверное, обрадовалась бы, если бы я умерла. Так что к врачу сходить тоже не помешает — вдруг что-то с ребёнком? Пожалуй, с доктора и начну, пока ещё светло.
Стараясь не думать о Рагнаре и Тьёрне, углубилась в хитросплетение улиц.
Остановив прохожего, спросила о враче и поспешила в указанном направлении.
Старалась не думать о прошлом, потому что это не принесёт ничего, кроме кровоточащей боли. Потом, всё потом, у меня впереди вся ночь. Не одна ночь.
Осмотрев меня, врач обнаружил несколько ушибов и ссадин, а так же сильное нервное истощение.
— В вашем положении, дорогая, волноваться вредно, — сказал он, обрабатывая последствия моего падения. — И себя нужно беречь. Осторожнее, сеньора, а то можете потерять ребёнка. В этот раз повезло, но в следующий возможен выкидыш. Да и сейчас опасность ещё не миновала. В течение нескольких дней нужен полный покой, положительные эмоции, регулярный приём микстур, которые я выпишу, и сбалансированное питание. Не понимаю, как ваш муж допустил, чтобы вы дошли до такого состояния!
— Он умер, — сдерживая слёзы, прошептала я.
Врач понимающе кивнул и не стал задавать больше вопросов. Тем лучше, потому что ответить бы не смогла: дрожали губы.
Мне прописали мазь от ушибов, болеутоляющее, успокоительное, укрепляющее и какую-то питательную смесь для беременных. Всё купила в аптеке на первом этаже и, как ребёнка, прижимая к себе холщовую сумку с лекарствами (её дал аптекарь), отправилась на поиски жилья.
Повезло снять комнату у одной старушки на тихой улочке. Даже с пансионом. Поживу здесь несколько дней, может, потом найду что-то другое.
Нужно выяснить, какие деньги в ходу в Дортаге, не переплатила ли я. Со старушкой договорились за серебрушку в день, но лучше знать, что здесь почём. И обменять деньги — цейхи вызовут подозрение.
Драгоценности пока трогать не стану, но о местных ростовщиках и ювелирах расспрошу.
Хорошо бы купить собственный домик — но разумно ли это? Не потрачу ли я на него все сбережения? А мне надлежит быть разумной в тратах.
Мысли отступили, когда нахлынула тошнота.
Никогда ещё меня не рвало вечерами, а тошнота не сопровождалась головной болью. Так что прописанный постельный режим я соблюдала, пользуясь добротой хозяйки, которая не только готовила, но и кормила меня. Правда, есть я могла только жидкое или мелко нарезанное, поэтому все три дня провела на курином бульоне и овощных салатах.
Потом полегчало.
Ума ни приложу, как я в самый первый день не упала в обморок, как смогла ходить по улицам, разговаривать с людьми?
Прописанные лекарства исправно пила, приплачивала старушке несколько медяков в неделю, чтобы на столе было мясо, а не только курица. Фруктами, увы, баловать себя не могла — слишком дорого, изредка довольствовалась яблоками прошлого урожая.
К поискам работы приступила, когда приступы тошноты практически прекратились, то есть в апреле.
Апрель — месяц рождения Рагнара… Через три недели ему исполнится годик. Без меня. Меня, которую он не будет помнить, меня, которую ему заменит норина Мирабель. Это её он станет называть матерью.
Скучает ли он по мне, плачет ли так, как иногда, уткнувшись лицом в подушку, рыдаю я? А потом принимаю двойную дозу успокоительного, потому что боюсь навредить малышу внутри себя. Я всё чаще думаю о нём, гадаю, кто родится, на кого он будет похож. Если бы не он, я бы, наверное, сошла с ума. Только любовь к нему, мысли о нём помогают пережить двойную потерю.
Они снятся мне по ночам, и я теперь покупаю снотворное, чтобы не видеть их лиц, не слышать последних слов Тьёрна, эхом отдающихся в голове. Но Рагнар жив, он просто остался там, в Арарге, судьба может послать встречу с ним, а вот маг никогда не вернётся. Даже Грань не сведёт нас. Надеюсь, его хотя бы должно похоронили, а не бросили на съедение зверям, не зарыли в овраге, не выставили на площади для всеобщего устрашения. Свидетель Шоан, я бы сама повесилась рядом, если б увидела его, исклёванного птицами, раскачивающегося в петле. Потому что не вынесла бы. Это хуже кнута квита, хуже пыток.
Слёзы… Когда никто не видит, позволяла себе плакать и днём. Пару минут, не больше. На людях старалась держать себя в руках: жалость бередит раны.
Работу я нашла, но, разумеется, не продавщицей в лавке: туда без документов девушку с улицы не возьмут. Так что мне была прямая дорога либо на постоялый двор, либо трактир.
Устроилась в «Сломанной подкове» — мыла посуду, прибиралась, помогала кухарке с готовкой. Кроме меня там работала ещё одна девушка, подавальщица. От старушки пришлось съехать: постоялый двор находился на другом конце города.
Продав серьги с бриллиантами и потратив большую часть денежных сбережений, купила домик в паре минутах ходьбы от «Сломанной подковы». Он не шёл ни в какое сравнение с нашим в Кеваре, но и такая крыша над головой подойдёт. Маленький, втиснутый между табачной лавкой и домом молочника. Из окон виден мой постоялый двор. Кухонька, кладовка, ванный закуток, нечто вроде прихожей и две комнаты в мезонине.
