Александра Верёвкина - Осколки вечности
'…Я обращу ее, позволю примкнуть к лику бессмертных, питающихся свежей человеческой кровью. Она станет убийцей еще до заката и с рассветом откроет сезон охоты на таких тварей, как ты. Да восторжествует справедливость! Ты забрал мою душу, взамен я похищу жизнь твоего чада. Чаши весов обретут равновесие!'.
Фортуна раздала карты, и дальнейшие события оказались мне неподвластны. Терзаясь муками совести, я вернулся в поместье лишь к вечеру. Я чувствовал, что своими словами оскорбил достоинство, пусть и несколько аморальной, девушки и хотел извиниться за грубость, резкость и непозволительность подобного обхождения. А заодно и попрощаться. Равновесие было достигнуто, по-моему. Я вывернул наизнанку душу Айрис, растоптал их с отцом жизнь и получил должное удовольствие.
Но я опоздал, за что продолжаю винить себя день ото дня. Глупая, эксцентричная девчонка отыскала в домике привратника банку с крысиным ядом и…Я ничего не смог сделать! Наша кровь не исцеляет, а для обращения, которое, к слову, я проводить не умею, необходимо бьющееся сердце. И когда вернулся Габсбург, я просто…
Плавное течение слов Лео перебило появление в гостиной Джея. Молча, не позволяя мускулам на лице отражать эмоции, он схватил меня за руку и потянул за собой в коридор. Каждое движение сопровождалось прерывистым выдохом такой интенсивности, что на мгновение я всерьез озаботилась его состоянием и уже собралась было спросить, все ли в порядке (черта с два, конечно же!), когда парень почти грубо втолкнул меня в спальню, зашел следом, с грохотом захлопнул за собой дверь и в изнеможении прислонился к ней спиной.
— Ты меня любишь? — сухим, скрипучим, напрочь лишенным былых тягучих интонаций голосом спросил он, делая акцент на личном местоимении. — Я спрашиваю, Астрид, ТЫ меня любишь? Или только думаешь, будто…
— Люблю! — набросилась я на него с жаркими объятиями, не давая закончить очередную мысль из разряда надуманных и не имеющих место в действительности. — Я безумно люблю тебя, Джей! Больше жизни, себя и чего бы то ни было! Ты мой единственный, самый дорогой, близкий, родной и…
— Достаточно, — прижал Майнер указательный палец к моим губам, торжественно срывая с себя непроницаемую маску отчужденности, за которой скрывались самые неожиданные проявления.
Я понимала, что он слышал каждое отдельно взятое предложение из обстоятельного рассказа Леандра, более того, не усомнился ни в одной воспетой им истине, и знала, какую неимоверную боль привнесла за собой правда. Он любил ее и свято верил во взаимность своего светлого, лишенного эгоизма чувства. А сейчас вдруг выясняется, что все, абсолютно все было ложью. Им пользовались, играли, манипулировали, над ним потешались. Для мужчины это унизительно, для Джея же в особенности.
Однако увиденные мною 'коктейли' не имели ничего общего с болью. Злость, ярость, неприятие, гнев, разочарование и недовольство, в первую очередь собой. Представляю, что сейчас происходило у него в голове! Какими проклятиями он осыпал собственную недальновидность, неразборчивость и глупость.
Томительных пять минут между нами сохранялось гробовое молчание, с каждым мгновением натягивающее все сильнее мои оголенные нервы. Я растеряно переминалась на месте, не находя достойного выхода из зловонной ситуации. Мне ясен его страх, как и неожиданно объявившиеся сомнения относительно моей преданности, но что делать дальше решительно непонятно.
Подсказку подал парень, принявшийся мягко разминать мои губы. Он отделился наконец от двери, неистово сжал мои ладони, закинул их себе на плечи и легко, почти не касаясь, скользнул руками вдоль позвоночника. Короткий миг, пропущенный удар сердца, и я ощутила мерное тепло его рельефной груди, сбивчивое дыхание, путающееся в волосах, и трепетные, сводящие с ума поглаживая в области бедер.
— Я не хочу, чтобы ты думала, будто эта история меня задела, — колеблясь, заговорил он. — Все эти месяцы для меня существовала лишь одна девушка — ты. Я не искал замену этой стерве, не пытался получить с твоей помощью какой-то особый вид удовольствия. Просто наслаждался проведенным временем. И как-то очень незаметно для себя самого влюбился. По-настоящему. Я думаю о тебе, мечтаю опять же о тебе и скучаю, когда нет возможности быть рядом. Ты замечательная, понимающая, чуткая и порой непозволительно идеальная, но именно такой ты мне и нравишься. Я редко тебя о чем-то прошу, но сейчас вынужден настаивать. Не упоминай при мне ее имя. Никогда! Не заводи разговоров о ней. Не проси поделиться эмоциями. Прах к праху, тлен к тлену. Она умерла, а я словно родился заново. Чистый, непорочный и принадлежащий себе. Если хочешь, могу и с тобой поделиться! — захохотал Джей, расслабленно расправляя сгорбленные плечи, вновь зажигая тот нежно любимый мной бесовский огонек в глазах, привычным жестом взлохмачивая волосы.
Я не успела в очередной раз удивиться его способности к самоконтролю, безоговорочно поддаваясь власти сильных рук, настойчиво сокращающих расстояние между нашими лицами. Игривая улыбка яркими лучами отразилась в моих глазах и овладела губами. Тело резко взлетело вверх, пальцы машинально запутались в угольно-черных прядях на затылке, а ноги неистово сжались на талии Майнера. И в поцелуе я ощутила все, что вампир прежде благополучно держал под семью замками. Нежность, малая толика страсти и быстро гаснущий костер желания, наглядно демонстрируемые ранее, сменились безотчетностью, жадной потребностью и многочисленными уступками. Мораль отпала за ненадобностью. Теперь я знала, что любима. О взаимности и говорить нечего. Ради этого мужчины я согласилась бы сваривать в кипятке годовалого младенца.
Минуту спустя Джей переместился вглубь комнаты, усадил меня на спинку дивана, чтобы освободить руки, и с тягучей неохотой оторвался от моих губ для некоторых пояснений.
— Я остановлюсь сразу же, стоит тебе только попросить, — аккуратно сдавил он мою челюсть двумя пальцами, заставляя смотреть себе в глаза, от одного блеска которых я в буквальном смысле сходила с ума без вероятности дальнейшего излечения. — И будь естественной. Не прячь от меня ничего, ни боли, ни стонов, ни криков, ни фантазий. Хорошо? А главное, не бойся. Между нами ничто не изменится в любом случае.
Я покивала, соглашаясь с каждым пунктом наставлений, и шаловливо лизнула прижатую к лицу ладонь. Парень выдохнул сквозь зубы и с утроенной силой накинулся на меня с дразнящими поцелуями, пересекающими границу обычных ласк. Только судорожно вцепившись ногтями в бугристые предплечья, я сумела сохранить равновесие и не шмякнуться с высокой спинки. Влажный язык помогал справиться с многолетней засухой во рту, блуждающие вдоль тела ладони унимали дрожь, а жаркое, обжигающее горло дыхание насыщало дурманящим кислородом легкие. Я умудрилась первой сорвать с него майку, а через мгновение почувствовала, как края пижамной рубашки скользнули с плеч. Джей вручил мне на некоторое время инициативу и благородно позволил упиваться гладкостью кожи на шее и невероятно красивой груди. Чарующий запах его одеколона с примесью ненавязчивого аромата бальзама после бритья довел меня до головокружения. Если бы не элементарные правила приличия, я всерьез озаботилась бы мыслью съесть этот эталон сексуальности и демонической похоти.
