Энгус Уэллс - Повелители Небес
Когда день начал склоняться к закату и неясные тени поползли по двору, Робирт объявил окончание занятий. Я насквозь промок от пота и покрылся синяками, которых было, кстати сказать, меньше, чем у сотника, что заставило меня считать себя неплохим фехтовальщиком. Этот человек напоминал мне Андирта. Он заставил меня посетить замкового травника, от которого я вернулся к бедолаге Рилу, протягивая ему свои пропыленные башмаки и донельзя грязную рубаху. Тот принял все это от меня со скромностью и смирением и позаботился о том, чтобы мне принесли ванну. Я приложил к набитым мечом Робирта синякам мазь, посылая к чертям свои душевные переживания. Еще раз встретиться с Рвиан за столом среди культурных людей? Нет, это слишком. Надежды мои ослабевали.
Чего я еще хотел от этого сумасшедшего дня, я не знал. Я был и оставался Сказителем, которому долг и обязанность предписывали направить стопы свои в северном направлении к Треппанеку, к Дюрбрехту. Она завтра сядет на корабль, который отвезет ее туда же. Да, да, в Дюрбрехт. Но есть ли у меня возможность встретиться с ней там вновь? Она окажется в своей школе, я — в своей, а потом меня вновь отправят в странствия. Если, конечно, не явятся Повелители Небес. В противном случае вспомнится наша прежняя связь и каждое наше движение станут отслеживать. Я даже и не знал, любила ли меня все еще Рвиан или просто смеялась надо мной. Все выглядело безнадежным, а глупой юношеской веры в себя у меня более не существовало. В лучшем случае, если она просто не отвергнет меня, у нас будет еще одна ночь, которая сделает второе расставание еще более болезненным.
Я сжал зубы от страшной безысходности, ощущая состояние, близкое к паническому безумству. Я никак не мог решить, прийти ли мне в зал раньше всех или, наоборот, позже. В любом случае мне было известно, что вечер я должен провести, рассказывая свои легенды. Останется ли Рвиан слушать меня? Наверное, это станет такой мукой — стоять рядом с ней, в непосредственной близости от нее, не имея возможности ни коснуться ее, ни спросить о том, что так волновало меня.
Тут пришел Рил, который принес начищенные башмаки и заверил меня, что завтра я получу свежевыстиранную рубашку. Я поблагодарил слугу и принял решение.
— Рил, — спросил я Измененного. — Где остановилась колдунья, Рвиан?
— Тут рядом, — ответил он. — Третья дверь по коридору.
— А ее слуга?
Если Рил и знал о том, что двигало мной, когда я задавал этот вопрос, то не показал виду. Он только сказал:
— Он в соседней, меньшей по размерам, комнате, четвертая дверь.
Отдельные комнаты ничего, конечно, не значили, но все же это была соломинка для утопавшего. Я расплылся в улыбке, кивнул и сказал:
— Благодарю, ты мне больше не нужен.
Едва дождавшись, чтобы двое «быков»-Измененных унесли ванну, я пригладил свои мокрые волосы и вышел из комнаты.
«Третья дверь».
Я ступал по плитам пола, и лихорадочное биение моего сердца, как герольд, казалось мне, предвосхищало мое появление. Я возносил хвалы Богу, в существование которого не слишком-то верил, за то, что в коридоре никого не было. С пересохшим ртом остановился я у двери комнаты Рвиан и, занеся свой сжатый для стука кулак, засомневался.
А что, если она лежит в постели со своим слугой?
А что, если она прогонит меня?
Посмеется надо мной?
Я задержал дыхание, точно собираясь броситься в пучину Фенда, и постучал.
Раздался голос Рвиан, поинтересовавшейся, кто пришел.
Я сказал:
— Давиот.
Когда дверь отворилась от резкого удара и я увидел ее глаза, полные боли и страха, я мог сделать только одно — обнять ее и прижать к себе покрепче. Я дышал в ее волосы и говорил:
— Рвиан, Рвиан, я люблю тебя.
И она, уткнувшись в мою грудь, твердила:
— Я люблю тебя, Давиот… Я боялась…
Рвиан подняла свое лицо, и я увидел, что она улыбается и что ее глаза таят слезы. Целуя свою возлюбленную, я вдыхал аромат ее губ, руки ее обвились вокруг моих плеч, ее глаза истекали слезами. Я бы хотел сгореть на месте, я бы хотел растаять без следа. Ногою я захлопнул дверь.
Теперь, едва разомкнув объятия, едва придя в себя, чтобы суметь перевести дух, я осмотрел комнату и увидел, что она пуста. И я произнес:
— Я боялся…
А она… она сказала:
— Я думала, что…
Мы оба засмеялись, и лет разлуки, разделявших нас, словно бы и не существовало. Я обрел свою Рвиан вновь, и теперь, как вдруг показалось мне, ничто нас не могло разлучить. Ни долг наш, ни просторы Дарбека не встанут между нами. Ни ее, ни мое начальство не сможет разлучить нас. Я ради нее отрину свое призвание, пошлю прочь не только Дюрбрехт, но и сам Кербрин.
Я сказал:
— Я люблю тебя, Рвиан. Всегда любил тебя.
Она касалась моего лица, пальцы ее ощупывали мои щеки, губы и лоб, точно она не решалась полностью положиться на свое магическое зрение, желая убедиться, что я настоящий. Рвиан сказала:
— Страшно, если бы я забыла тебя, я ведь пыталась, но не смогла. Я мечтала о тебе. О Давиот, увидеть тебя здесь и держаться на расстоянии, это было так тяжело.
Я так и не понимал ничего, но тогда в этом скорее всего и не было никакой необходимости. Главное — Рвиан любила меня. Я сказал:
— Ты отняла у меня мое сердце, оно и сейчас твое, но когда я увидел тебя с… этим…
Она сказала:
— С Тездалом.
Личико Рвиан стало озабоченным.
В радость мою вкралась частица недавнего страха. Я спросил:
— Кто он? Зачем ты прикидываешься, что не можешь видеть? Тебе ведь не нужен поводырь. Я думал, — слово это горечью опалило мой язык, — он твой любовник.
— Нет. — Она покачала головой столь резко, что божественные волосы ее хлестнули меня по щекам. Я вдыхал их удивительный запах. — Он не любовник мне, но…
Ответ так и не дозвучал до конца, тень набежала на ее нежное лицо. Я погладил щечку Рвиан, скользнул взглядом по линии губ, а за спиной у несравненной моей я разглядел соблазнительную кровать. Однако что-то в голосе моей любимой заставило меня сдержать свой пыл, не настолько, однако, чтобы я не услышал того, что она мне сказала.
А она произнесла:
— Давиот, то, что я тебе сейчас скажу, очень большая тайна, которую я могу доверить тебе только в одном случае, если ты пообещаешь мне, что сохранишь все услышанное в тайне.
— У тебя сердце мое, — ответил я, — и все обещания, какие только можно дать.
Она улыбнулась, но не могу сказать, что совершенно легко и свободно. Меня снова точно ножом в спину пихнули: а что, если этот Тездал, странное имечко, каким-либо образом сумеет разделить нас? Я сказал:
