Ник Перумов - Алиедора
Странное дело, но доньята не задумывалась. Нет, вовсе не по легкомыслию, не в надежде на авось, мол, «на месте разберусь». Сидя в седле, Алиедора неспешно пробиралась берегом ночной реки, запрокинув лицо и глядя в безоблачное, усеянное звёздами небо.
Прикреплённые к невидимым снизу хрустальным сферам огоньки перемигивались, как делали они от века. Пылала, заставляя невольно смотреть лишь на неё, громадная хвостатая комета, звезда горя и злосчастья, якобы изменившая всю судьбу Алиедоры; но нет, не какие-то там бродячие небесные огни, или воля Белого Дракона, или Гниль, или что-то ещё «изменило» её, нет! Она сама изменила себя. Она страстно желала изменения, не соглашаясь и не покорствуя, не склоняясь перед «обстоятельствами». Быть может, она не знала путей и средств, но желания оказалось достаточно. Её услышали и указали дорогу. Указали, однако шла по ней она одна. Через все ужасы и лишения, через кровь и кошмары, через голод и плен, страх и унижения — шла, не гнулась и не ломалась. А тот же Дигвил, её как бы деверь, — какой страх стоял в его глазах, какой ужас! Он ведь бы сделал всё, что Алиедора ни потребуй. Пошёл бы на любую низость, на любую подлость — люди, они такие. Страх смерти сильно их испортил; и потому возблагодарим Мастеров Некрополиса, неустанно трудящихся для этой, самой важной победы. Мастера, конечно, нуждаются в сильной руке, но в главном-то они правы.
«Дхусс, дхусс, загадочный дхусс, выскочивший, словно тряпичная кукла из-за ширмы — на руке у площадного актёришки. Если тебя опасаются и о тебе говорят в Некрополисе — ты серьёзный противник. Больше того, ты противник, способный один на один победить любую Гончую; именно потому ведь Мастера отправили меня. Меня, потому что я способна на неожиданное, на то, чего нет ни в каких магических трактатах и описаниях».
Бурно расцветавшие равнины Гиалмара в то же время поражали пустынностью. С дороги Алиедоры убирались и птицы, и звери. Самой Гончей они тоже были не нужны, хватало взятых с собой припасов. Доньята строго блюла запрет Латариуса не прикасаться к чистой воде. Другие Гончие, знала она, могли не придерживаться этого правила; другие, но не она. Её преображение ещё не завершено, не уставал повторять Мастер, пока они оставались в Гильдии.
Да, видать, дело и впрямь серьёзно, если Некрополис пустил в ход своё самое сильное оружие, не без самодовольства подумала Алиедора. И она оправдает доверие. Ей именно что должны доверять, доверять безоглядно — тогда её планы и надежды имеют шанс осуществиться. Как ни обидно, но приходилось признавать свою зависимость от других. Но, если вдуматься, именно этим она и отличается от той доньяты Алиедоры, что наслаждалась «даром вручённой» силой, радовалась, как дитя, что «способна повелевать Гнилью».
Путь вверх по Делэру оказался восхитительно скучен. Ничего не происходило. То есть вообще ничего. Никто не пытался заступить Алиедоре дорогу, никто на неё не охотился, никто вообще не знал, что она здесь, и это было хорошо. Потому что все прыжки и приёмы Гончей, столь поражающие воображение тёмных простолюдинов, — они ведь говорят лишь о том, что задание если и выполнено, то не чисто. Гончую заметили, и ей пришлось пробиваться силой. О сделанном же настоящей Гончей догадываются, лишь когда её и след простыл. «И да, — признавалась сама себе доньята, — моё первое задание я тоже выполнила не чисто. Но ведь никто из них и не ушел», — ухмыльнулась она про себя.
Неожиданно у Алиедоры оказалась уйма свободного времени. Гончая Некрополиса не нуждается в огне и мягкой постели, дорожные неудобства скрашиваются соответствующими эликсирами. Доньята смотрела на безоблачное ночное небо, на звёзды и думала, думала, думала…
О том, с чего она начнёт, вернувшись в Некрополис. Кто из Мастеров недостаточно силён, чтобы сразу же встать у неё на пути; кто может быть недоволен, кому можно пообещать возвышение, а кого потребуется убить немедленно, не обменявшись и парой слов, потому что ни купить, ни запугать его невозможно. Алиедора загодя оттачивала каждый жест, каждое слово, без конца проигрывая в воображении самые разные сцены, проверяя самые разные исходы.
Гончая упорно продвигалась на юго-запад вдоль постепенно сужавшегося Делэра. Она не загадывала, как же именно станет разыскивать этого самого дхусса, когда окажется в сердце Гиалмара. Доньята не сомневалась, что решение придёт само, потому что если этот дхусс — сила, способная напугать Некрополис, то «лежать под спудом» такая мощь не сможет. Дхусс непременно проявит себя, и уж тут она, доньята Алиедора Венти, сплоховать не должна.
* * *Она почти не останавливалась, берегла гайто, но не себя. Алиедоре отдыха, даже сна, требовалось с каждой седмицей всё меньше. Доньята дремала лишь малую толику ночи, пережидая самое тёмное время.
Порой ей казалось — до неё пытаются докричаться. Порой чудилось — в ночных облаках над головой мелькает, свивая бесконечные кольца, Белый Дракон. Иногда возле него в небесах же возникало мёртвое лицо кора Дарбе, глаза широко раскрыты, щёки и лоб изодраны до кости жвалами многоножек. Алиедора не отворачивалась. Ей было приятно. По крайней мере, этому мучителю она отомстила. Метхли и прочие тоже не избегнут своей участи. Дайте только время.
…Так она добралась до среднего течения Делэра. Здесь Алиедора начала беспокоиться. Не могла лежать, на коротких привалах ходила, ходила, ходила из стороны в сторону, и пальцы то и дело сжимались в кулаки.
След был близко. Где-то совсем рядом. Алиедора должна была его найти. По крайней мере следы.
И она нашла. У небольшой фактории на самом берегу реки.
За невысоким частоколом — шесть бревенчатых срубов, крытых соломой, яблони отягощены начавшими созревать плодами. Фактория, торговый пост — но уже много дней как заброшен. И понятно почему — совсем рядом с ним Алиедора нашла давно вскрывшуюся пустулу Гнили. Многоножки вырвались здесь на свободу, но, так и не найдя добычи, передохли, рассыпавшись затем желтоватым прахом. Даже не стали грызть-обваливать стены человеческого жилья.
Алиедора походила вокруг старой, почти зарубцевавшейся пустулы, лишний раз поражаясь сходству с раной на живом теле. Каверна, где вызревали многоножки, обвалилась, оставив широкую воронку, земля приходила в себя, выпустив молодую поросль трав; но запах Гнили, ясно ощутимый для Алиедоры, оставался. И останется тут ещё надолго, заключила Гончая.
Казалось бы, ну чего особенного, прорыв Гнили, мало ли их случалось, даже и вблизи от замка Венти! Но — нет, было тут что-то неправильное, что-то не дававшее покоя Алиедоре; доньята спрыгнула вниз, на дно воронки, опустилась на корточки, приложив к земле раскрытые ладони.
