Георгий Стенкин - Ощущение женщины, или - Метаморфоза 1
Мы с Гоэтано (это мой друг) – конечно, тайком изучали всякие там приёмы сексуальных игр, внимали находящиеся в свободном доступе биопамяти знаменитых сексинь современности и прошлого. Наблюдали разные постановки театра сексинь, их фестивали и конкурсы.
Интересовались…
Видимо – биологические часы, всё же тикали. И наше время – начать общение с другими полами, наступало неминуемо.
Вот и в этой постановке.
Лютиция – играла саму себя, но – старше на 5 сидеров. Две мамини (из неопределившихся) – раздумывали о предстоящей метаморфозе. Одна маминя (тоже – с показателем 60) – представляла себя, растившую ребёнка.
Мы же, с Гоэтано – стали великими режиссёрами и вместе занимались подготовкой постановки, где все главные действующие лица и принимали участие.
Как бы – проекция нашей текущей пьесы, но уже во «взрослом» состоянии.
Мы долго репетировали. Несколько раз даже нам пришлось собираться всем вместе, потому что начинались разночтения в эмоциональном фоне и оформлении интерьера.
Но в целом – мы уже были готовы к премьере.
Когда случилось…
…
Лютиция позвала меня к себе в дом, чтобы отрепетировать один из сюжетов нашей пьесы. Но так глупо – я себя ещё никогда не чувствовал. Сексиня – в третьем поколении. Я это знал и понимал, но никак не хотел верить в то, что это всё будет происходить со мной.
Ну во-первых – её наряд.
Полоски ткани и…
Полоски ткани. Украшения из какого-то металла и несколько невесомых и прозрачных накидок. Вместо юбки и вместо…
Вместо всего остального.
Изяществом и совершенством форм, меня нельзя было удивить. Формирование тела искусственным путём – было уже историей, но эталоны красоты тела оставались признанными и общеупотребительными. У сексини – не может не быть совершенного тела. Это – природа. Что-то там с генами, с проксанами и ксанами, но главное - что тело для сексинь было чем-то большим, чем просто средством достижения своих целей.
Инструмент? Возможно.
Инструмент филигранный и идеальный.
Лютиция –рисовала своим телом, как художник…
Создавала образы и комбинации образов.
Убранство её комнаты, свет и многочисленные экраны с картинами – не просто впитывали её тело в себя. Нет. Она была неотделимой частью. Где бы она не находилась, приглашая меня войти или упорхнув «на мгновение» - она, её тело, просто гармонировало, сливалось с окружением. Становилось – лишь фрагментом общей картины.
Или – это картина её обрамляла?
Повернулась…
Вроде как должно распасться обаяние, а нет – снова линии её бедра плавно продолжают очертания на стенных панелях.
Ух!
А как она двигалась…
Этот воздушный шлейф от её невесомых накидок. Он сопровождал её повсюду. Иногда казалось, что не она – движет воздух и нитевидные свои одежды, а воздух – двигается вместе с ней.
Воздушно-накидочная фейерия.
Ну как-то же можно назвать это её одеяние понежнее? Накидка. Что я за болван?
Хорошо хоть мне не приходится всё это говорить вслух.
Да я и не мог уже ничего произнести. Мышцы – одеревенели, дыхание – участилось, во рту – пересохло.
Смог только выдавить из себя: – благодарю, когда она принесла мне какой-то напиток.
Но ей тоже это всё было интересно. Как тренировка, наверное.
Да, дед мне рассказывал, что сексини вобрали в свой культ и в свою половую принадлежность весь опыт гейш, куртизанок и гетер. И единственное их отличие от маминь, что у них нет детородных органов.
То есть, всё что должно быть для любых комбинаций секса – у них имеется, а вот для биологического деторождения – ничего. Ни в гормональном плане, ни в психическом и не в физиологическом. Сексиня – просто не может носить и произвести на свет ребёнка. Почти – как мужчина.
Но вот тело…
И их предназначение…
Дед мне всё что-то талдычит про женщин. Пока я ещё мало понимаю, но я не могу себе представить этот мир без сексинь. И без маминь – тоже. Кто же будет растить детей?
И как же будет этот мир без секса?
Но самое страшное – это был её взгляд. Я не знаю как они это делают, но когда на меня падал её взгляд, то моё тело в месте соприкосновения с этим взглядом – просто восставало. Толи – какой-то энергетический разогрев, толи – мыслеформирование такое специфическое. Не знаю.
А когда она посмотрела мне в глаза…
- Мы будем репетировать?
- Или я покажу тебе просто свой танец, а ты скажешь – хорошо это или плохо.
Пропелась, прозвучала мелодия, выплыла из её невозможно притягательных губ.
Я только кивал в ответ.
Мне было всё равно.
Сексуальное возбуждение росло…
Но, Лютиция активировала смену декораций и зазвучала музыка, комнату заполнил эмоциональный фон, который помог мне немного расслабиться.
Я плыл в блаженстве.
Я был – невесом.
Она – начала танцевать. Меня просто подбросило с моего места. Я не мог не участвовать в этом.
Промелькнула мысль, где-то глубоко и далеко…
«А как же мы будем с ней играть пьесу в мыслетеатре? Там что – всё это повторится?»
Но я уже был львом. Великим и грозным. Степенно ступая вокруг своей львицы я внимал её аромату и покачивался в такт её движениям.
Потом…
Прыжок. И я гонюсь за ней. Она ускользает и снова дразнит меня.
А-р-р-р
Это я рычу в бешенстве.
И бросаюсь за ней.
Настигаю. Мы боремся, падаем в высокую траву, кувыркаемся с небольшого склона.
Я очнулся в бассейне. Её голова лежала у меня на плече.
Почувствовав моё движение – она оттолкнулась от меня и дала рассмотреть себя во всей своей красе…
Второй «заплыв» был спокойным и изысканным. Она направляла мои движения. Грацию и обаяние источали все наши соприкосновения.
И я повстречался с её губами…
Потом…
Что было потом, мне трудно описать.
Я снова становился живым и умирал от наслаждения. Она чередовала взрывы страсти со спокойствием неги.
Подумав о возможностях своего организма…
Я не додумал – накал моих чувств превысил ток моих мыслей.
Беспамятство, безвременье, бесконечность.
Я пил её – и не мог напиться. Она – наполняла меня и не могла наполнить. Моя энергия вся утекала в неё и перетекала обратно, обновлённая и ещё более мощная.
Она – источала желание и вожделение. Безупречность и совершенство.
Я опять очнулся. Сколько раз я уже – не помнил себя?
Она лежала чуть ниже меня и её рука обнимала меня за торс. Проведя рукой по её почти неощутимой спине, я почувствовал предел своих сил и полное расстройство мышления.
Просто я был весь в этом прикосновении к ней. Она же – вся была во мне.
