Николай Горнов - Трафик
— Не огорчайтесь. Я залатаю вашу куртку. Будет, как новая, — успокоила Илона. — У вас лицо какое-то странное. Неприятности?
— Не обращайте внимания. Я к вам не жаловаться пришел. Просто увидел свет в окне и понял, что не смогу вернуться к себе в гостиницу, если не увижу вас прямо сейчас. Это глупо, да?
Лицо Илоны скрывала темнота. Она вздохнула.
— Почему вы молчите? У меня нет ни единого шанса?
— Не знаю, если честно. Вы мне сразу понравились, Дима. Но лучше бы вы ушли…
— Не выгоняйте. Я не уйду. Буду, если хотите, спать на коврике в прихожей, гавкать на непрошеных гостей и сторожить вашу квартиру…
— Может, вы чаю хотите?
— Да. Я хочу чаю. А покрепче у вас ничего нет? Хотя, да, откуда…
От голубого пламени газовой конфорки стало чуточку светлей. Некоторое время оба молчали, слушая тихое бормотание закипающего чайника.
— Знаете, Илона, со мной с некоторых пор странные вещи стали происходить, — прервал молчание Новиков. Он склонился над маленьким столом и сжал голову двумя руками. — Я, наверное, сумбурно говорю… Вы только не пугайтесь. У меня есть неожиданное предложение. Давайте уедем вместе.
— Куда? — Брови Илоны взлетели вверх.
— Это не важно. Куда-нибудь. Подальше от «Победы». Зачем вы живете в этой глуши? Что вас здесь держит муж? Мы уедем, куда скажете — в Омск, в Саратов, в Мурманск, в Лиепаю, в Крым. Я знаю замечательное место на восточном побережье Крыма, куда не добираются туристы. И море там красивое. Море, на самом деле, не хуже, чем степь.
— Мы там будем жить долго и счастливо. И умрем в один день… — Илона достала из шкафчика заварочный чайник, ополоснула его кипятком и засыпала щепотку сухой смеси из серого бумажного пакета. — Муж меня не держит. Мы развелись пять лет назад. Да и замужество продлилось недолго — ровно три месяца. Не возражаете против рябины с шиповником?
— С шиповником? Нет, не возражаю. Но я так и не услышал ответа… Мне сложно сейчас вам все объяснить. Если не хотите уезжать со мной, уезжайте одна. Я вам помогу. У меня не очень много денег, но на первое время вам хватит. Вы же уехали из Омска, так почему не хотите расставаться с этой деревней?
— В тот момент я оказалась в сложной ситуации. — Илона вздохнула. — И выбора у меня не было. Кафедру социальной философии в университете расформировали по решению Большого Жюри, а философский факультет перепрофилировали в богословский. Знаете, что после этого следует?
— Знаю, — кивнул Новиков. — Оргвыводы.
— Я была счастлива, когда мне разрешили занять место учителя в этой сельской школе. Да и то, знаете, спасибо директору. Она сильно рисковала.
— Сочувствую. Запрет на профессию — это неприятно…
— А сейчас мне никто ничего не сможет запретить. Я занимаюсь своей научной работой. Когда закончу эксперимент, то сяду писать докторскую диссертацию. Так что отъезд в мои планы никак не вписывается. И не уговаривайте…
— Поверьте, вам грозят гораздо худшие неприятности, чем тогда.
— Что может быть хуже, чем невозможность заниматься любимым делом? Не знаю, что вам про меня наболтали, но я уверена — все будет нормально. Вы пейте чай, Дима. Он остынет.
Новиков сделал большой глоток и поперхнулся. Напиток оказался слишком горячим.
— Я вас понял, — сказал Новиков. — У вас здесь есть друзья?
— Друзья… — Илона задумалась. Боюсь, у меня уже не тот возраст, когда быстро приобретаешь друзей. Все мои друзья остались в Тарту и Лиепае.
— А враги?
— Ну и вопросы у вас… Мне кажется, Врагов я тоже не успела нажить. Что, ещё вас интересует?
— Все. Как жили последний месяц, с кем встречались, что говорили и кому, куда уезжали и когда. Не заметили ли вы чего-нибудь странного в поведении соседей и ваших знакомых?
Илона пристально посмотрела в глаза Новикову.
— Я вам, если помните, рассказывала о социальной активности животных, — произнесла она, доливая чай в его кружку. — Так вот. Социальность, Дима, обусловлена весьма банальной причиной — стремлением к выживанию. Это базовая потребность любого животного — выжить. Именно поэтому они сбиваются в стаи, стада, табуны, группы. Но внешняя среда изменяется быстро. И если бы поведенческие типы формировались у животных только генетическим путем, то есть передавались по наследству в виде условных рефлексов, то большинство видов, можете мне поверить, давно бы исчезло. Но животные научились передавать поведенческие навыки более оперативно — негенетическим путем. Этологи называют такой способ «сигнальной наследственностью»…
— Не улавливаю вашу мысль, — признался Новиков.
— Хорошо, постараюсь выражаться яснее, — вздохнула Илона. — Внутри любых социальных групп выживают не все, а лишь некоторые — ядро сообщества, которое находится на верхних этажах социальной структуры. А периферийные особи — это некий буфер между этим ядром и агрессивной внешней средой. Попросту говоря, потенциальные смертники. И во внутривидовой борьбе, Дима, жертву уже не спасают такие формы защитного поведения, как устройство нор или миграция. Социальная особь, мигрирующая в одиночку, станет либо добычей хищников, либо будет вынуждена примкнуть к другой социальной группе, где ее ожидает аналогичная роль подчиненной особи-смертника. Теперь я ответила на ваши вопросы?
— Теперь, да, — согласился Новиков. — Только очень уж безысходная у вас получается теория.
— Ничего не поделаешь. Это общая теория эволюции биологических систем…
008
— Только этого нам не хватало!
Жора брезгливо сбил на лету буро-зеленое насекомое размером с палец и тщательно растоптал его каблуком. Саранча наступала второй день. До жилья она не добралась, но в семи километрах от центральной усадьбы «Победы» все поля покрылись сплошным ковром из непрерывно жующих насекомых, которые уничтожали на своем пути все, что можно было съесть хотя бы теоретически. Густая туча пруса встала на крыло в степях Северного Туркестана, без особого труда преодолела полтысячи километров, перемахнула через границу и опустилась на крайнем юге Омской Губернии. Поля «Степного», «Рассвета», «Южного» и «Целинного» саранча зацепила только краем. Зато «Победе» не оставила ни малейшего шанса…
Вспышки популяции пруса, да еще такой поздней, не ожидал в этом году никто. Не хватало и ядохимикатов для обработки пораженных саранчой полей. На складе Агрохимической компании нашлось всего три бочки, да и те завалялись с позапрошлого года. Чисто случайно. Из трех специализированных самолетов два стояли на плановом ремонте, а за недельную аренду оставшегося самолета компания запросила такую сумму, что управляющего «Победы» чуть инфаркт не хватил.
