Екатерина Иванова - К тебе я руки протяну…
Вен еще спала в дальней комнате. Боязно было будить ее. Вчера она просила его позволить ей остаться, чтобы попрощаться с Иланом. Как будто он мог отказать ей…
Вен прислушалась к шагам в соседней комнате. Вчера она сказала ему, что утром они отправятся к эштевани. При мысли о том, что кто-то увидит Грали, ее охватывал страх. Эштевани не дерево, не просто хранилище памяти — эштевани был самой Иль: от первого вскрика и до последней мечтательной мысли. Слишком близко, слишком… Но разве не была она столь же близка к тому, что составляло саму суть Ральта, не стала ли она, пусть и не желая того, центром его существования.
Лучница резко села на кровати и позвала:
— Ральт!
Ральт медленно вошел в комнату с небольшим подносом в руках.
— Доброе утро.
Он не назвал ее госпожой, не назвал ее вообще никак. Может быть, это хороший знак?
— Доброе утро, Ральт, садись. — Вен похлопала ладонью по кровати рядом с собой.
Ральт осторожно поставил поднос на пол и сел. Ее ладони заключили его правую кисть в теплый плен, затем проникли под рукав и погладили предплечье.
Первое о чем она вспомнила, это о нем. Может быть, все устроится?
— Спасибо… Вен.
Вен вскинула на него удивленный взгляд, но тут же улыбнулась и лишь крепче сжала его руку.
Лес пах осенью. Терпкой, суховатой, как белое вино со степных виноградников, землей и соком, уходящим из листовых жил. Только золотые верхушки крон останутся неприкосновенными для холодных рук.
Путь до эштевани занял более семи часов. Они не останавливались передохнуть. Усталость бежала с их пути.
— Мы почти пришли. — Вен остановилась и повернулась к Ральту. — Ты не пугайся. Он не совсем такой, как лларис. Больше похож на нас, людей.
Ральт кивнул, и они вышли на небольшую поляну. Точно в центре росло высокое дерево. Узловатая черная кора, испещренная серебристыми пятнами, притягивала взгляд. Ветви начинались на высоте человеческого роста и тянулись вверх так, что приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть золотую верхушку.
— Это мой рей Ральт Валун.
Ральт уважительно поклонился в сторону дерева, попытавшись послать теплую волну так, как это делал лларис.
— Это мой эштевани породы эльш, его зовут… Грали. — Вен запнулась перед тем, как произнести имя.
Почти невозможно осознать, смириться с тем, что кто-то еще знает, как его зовут.
Словно большая ладонь скользнула по спине Ральта и остановилась на правом плече, а потом он увидел себя: жалкого, размазывающего слезы по щекам, дрожащего от боли и еле сдерживаемого страха. Увидел себя ее глазами.
— Кто ты такой, чтобы быть связанным с ней так?!
Вспышка резанула глаза, когда в голове прозвучал чужой голос.
В тот же миг дерево дало ему знание о том, чем… кем оно является для Вен. И что его слова будут для нее… истиной. Все что оно… он скажет.
Отчаяние. Все чего он добился, все было разбито.
— Я не хотел, не хотел. — Больше всего он желал исчезнуть, стать травинкой на этой поляне.
— Кто ты такой?!
— Я… — Он вдруг понял, что должен сделать, и потянулся всей своей сущностью к громадине впереди, открываясь.
Пять лет. Он видит через щелку в двери, как на грубую ладонь отца ложатся кружочки олет. Ровно десять. А потом отец уходит, не оборачиваясь, оставляя его одного.
Семь лет. Тетка Кара гладит его по голове, уговаривая немного поесть. Он глотает слезы, отворачиваясь от тарелки. Утром он видел, как в Голубятню привезли новенького и, наконец, лишился всех иллюзий. Отец не вернется. Никогда. Отец продал его.
Четырнадцать лет. Усталые руки не в состоянии удержать меч. Он даже дышит с трудом. Ему никогда, никогда не подняться выше среднего уровня. Но Хенрик кричит ему не сдаваться, он собирает последние силы. И побеждает.
Пятнадцать лет. Мастер выдергивает его из бури. Первый урок. Пот заливает глаза. Но с этим можно жить. Он будет жить.
Семнадцать лет. Явник Эльбат. Ростовщик, ценитель роскоши. Богатый дом. Вышколенные тихие слуги. Светлая комната. Кнуты и ножи на стене, деревянная крестовина в центре. Обреченность.
Двадцать лет. Светловолосая лучница. Стук пряжки ремня о половицы. Надежда.
Опустошенный, он рухнул на колени, закрыв лицо ладонями.
Несколько минут. Несколько минут простоял Ральт после того, как поклонился Грали, и упал на землю.
Вен кинулась к нему, но сила эштевани отодвинула ее в сторону. Грали!
— Грали! Что ты сделал с ним?!
— Он не достоин тебя.
— Не тебе решать, чего он достоин. Не мы выбрали эту связь.
— Я могу разорвать ее.
— Правда? — Она застыла на месте.
— Вот видишь, ты хочешь этого.
— Что будет, если ты сделаешь это?
— Ты проболеешь несколько недель.
— А он?
— Он умрет.
— Нет.
— Умрет.
— Я не дам тебе сделать это.
— И как?
— Смотри!
Вен рванулась к Грали и выплеснула в него все, что произошло с тех пор, как она покинула его.
— Он… — Эштевани тряхнул ветвями, — он не дал тебе убить часть кольца памяти. Он помог тебе запомнить Илана. Полностью, вместе с его кончиной. Он…
Ральт услышал приближающиеся шаги Вен и сжался в ожидании неизбежного. Какая ирония судьбы: он, в жизни не изведавший любви, умрет из-за ревности… дерева. Он отчетливо чувствовал это в словах странного существа. Хотелось горько рассмеяться, но Ральт сдержался. Чувство собственного достоинства — вот все, что у него есть на оставшиеся двое суток. Может быть меньше. Наверняка меньше. Рьматово чувство собственного достоинства!
11. В путь
Грали был ошеломлен.
— Лларис принял его, Грали. Не тебе решать за нас. Мы уходим.
— Подожди.
Я снова повернулась к нему.
— Я думаю, что тебе надо знать это.
Чужое знание вливалось в меня. Запахи, звуки, образы… И только увидев саму себя, я поняла, что это память Ральта. Охх…
— До встречи, Грали.
Невидимая сила попыталась удержать меня за плечо, но соскользнула, и я подошла к Ральту. Он сжался, пытаясь занять как можно меньше места на травяном ковре. Малыш смог ответить эштевани, а Грали… Впервые я не понимала хранителя памяти.
Все, чего мы добились, было уничтожено. Он снова боится. Но у меня есть шанс…
Я присела за спиной Ральта и осторожно обняла его. Казалось, он не почувствовал этого. Но все же мало помалу расслабился в моих руках.
— Ральт, — осторожно позвала я.
— Да?
— Все хорошо.
— Все хорошо?
