Юлия Горская - Дети Арахна
Но последней из рода Манпор-Вак удалось выкупить свой герб. Выкупить ценою огромной для девицы – ценой собственной чести.
«А не удел ли это каждой из нас, - с тоской подумала Дэла, - продаваться мужчине, который предлагает либо имя, либо средство на жизнь. Каждой – свое. Принцессе – трон, крестьянке – мазанку и клочок земли. Но цена одна – твоя душа и твое тело. Пления-Лиэлла заплатила позором за восстановление чести семьи. Может жертва ее и благородна, но достойна ли она будущей королевы?»
- Взгляните, госпожа! – воскликнула маленькая, черноволосая дама, сидевшая по левую сторону. – Воспитанники Магнуса Наррморийского будут отстаивать сегодня право носить боевое оружие.
- Которыми они станут защищать лучезарного бога, – проворковала Пления-Лиэлла на ушко своей соседке. – Магистру следовало бы стать более милосердным к своим подопечным, которых он с неоправданной жестокостью превращает в монахов. А ведь из этих послушников могли бы получиться отличные любовники. Свеллия, тебе не знаком приемный сын Магнуса?
Та сверкнула жемчужными зубками.
- Ах, что ты говоришь! Я не общаюсь с нищими братьями ордена Небесных мечей! – она бросила испуганный взгляд в сторону Овэлла. – Но много слышала об этом красивом мальчике.
- О, поверь мне, он хорош! Умен, воспитан, храбр, и имеет всегда такой благочестивый, романтически-печальный вид, … чем не идеальный возлюбленный?
Веселые собеседницы не подозревали, что их легкомысленные слова слышала королева. Дэла не осуждала их, как не осуждала никого в своей жизни. Рано отданная Авинцию, она не была любима им, но никогда не изменяла супругу даже в помыслах. И сыну его она желала преданную подругу, благочестивую, надежную, способную любить и разделять с мужем все тяготы жизни. Могла ли Свеллия Тарон стать такой? Нет. Белокурая красотка с мраморно-белым кукольным личиком, имела при дворе репутацию кокетки и ветреницы.
«Моя задача стала бы намного легче, если бы Овэлл не слыл до этих пор непорочным, и сам избрал себе подругу. Чистое сердце подсказало бы верный выбор».
Взор вдовствующей королевы скользнул по дамам, напоминавшим цветник. Прелестная и нежная, как розовый бутон, Пления-Лиэлла в алом платье и шитом серебром сюрко. Речная лилия – Свеллия с жемчужными нитями, как росой в волосах. Хорошенькая, похожая на фиалку, Ноэлла, с голубыми, ясными глазками, всегда веселая и ласковая. Яркая Тамина, внучка знаменитого на весь Сульфур парфюмера, благоухающая, как лесной ландыш. Лорелана, холодная и высокомерная, как нарцисс…
Дэла остановилась на Октэме – маленькой даме с копной иссиня-черных, как у кифрийки, волос. Наверное, в жилах ее и впрямь текла чужая кровь. Может поэтому она предпочитала яркие одежды и обилие украшений. Худые, как куриные лапки, руки унизывали кольца с разноцветными каменьями. В волосах сверкала маленькая серебряная диадема, какие могли носить только особы королевских кровей. Отцом ее был герцог Годан-Телл, владетель земель Брогома, женатый на троюродной сестре короля Авинция.
«Может, она?» - но королева снова сомневалась.
В свое время много разговоров ходило о юной герцогине, безумно влюбленной в Овэлла. Об этой болезненной страсти знал весь двор, как и о том, что несчастная девушка не раз прибегала к помощи улхурской магии. Но, ни зелья, ни заговоры не помогли, и принц оставался холоден к Октэме.
«На нашей земле слишком много нечистого и чародейского, - решила Дэла, - и той, что видела мерзкие ритуалы Улхура, не место на троне Дэнгора».
Рев трибун привлек ее внимание. Воин занес меч над противником, но, не дождавшись знака от короля, пронзил клинком плечо поверженного. Королева с тревогой посмотрела на пасынка, который дрожавшими руками доставал из рукава платок, чтобы остановить поединок.
- Кто этот несчастный? – спросила она его.
- Послушник, брат Немен, - нетвердым голосом отозвался Овэлл. – Он из обители. – От чрезмерного волнения ему никак не удавалось извлечь платок.
И Дэла, оглушенная криками и свистом сочувствующих беспомощному юноше, выхватила свой платочек и торопливо помахала им, всматриваясь в воина, не желающего пощадить соперника.
- Остановить бой! – крикнул король, тоже взмахнув, наконец, злосчастным платком и утирая им взмокший лоб.
Протяжный звук труб возвестил об окончании поединка. Залитого кровью послушника унесли в западную башню, где уже ждали дэнгорские врачеватели.
- Кто этот кровожадный гигант? – поинтересовалась королева, которая прежде не посещала турниры, ставшие бойней при Авинцие.
- Это Румаир, по прозвищу Брогомский бык, - отозвался пасынок.
- И мой брат, - с нежностью и гордостью в голосе, добавила Октэма.
- Смерть наррморийцам! – потрясая окровавленным мечом, ревел на турнирном поле воин в сверкающей кольчуге, пурпурном плаще со знаками брогомских земель и с алыми перьями на шлеме. Молодой герцог, в чьих жилах текла королевская кровь, открыто протестовал против власти Магнуса из Карута. Его приводило в бешенство, что выносливые и образованные монахи становились главной опорой королевства, во многом превосходя благородных по происхождению воинов.
Монарх привстал с кресла, с ужасом глядя на рассвирепевшего бойца.
- Дэнгорский барс принимает вызов! – раздался зычный голос и на ристалище появился могучий воин в синем плаще с золотыми знаками Бэгов.
- До первой крови! – прокричали герольды с разных концов турнирного поля. – Воин братства Антигов против герцога из Брогома!
- Убей его, Гродвиг, - пробормотал Овэлл, в изнеможении падая в кресло.
- Гродвиг?.. – дрогнувшим голосом переспросила Дэла, и замолчала, прижав похолодевшую руку к груди, где затрепетало встревоженное сердечко.
- Позвольте покинуть вас, госпожа, - вставая и кланяясь, поспешно проговорила Пления-Лиэлла.
- Конечно, – ответила та сухо.
Схватка двух бойцов, которые не знали поражения, но никогда прежде не встречались на турнирах, была стремительной и ожесточенной. Соперники сошлись, обменявшись сокрушительными ударами, что оказались бы роковыми для других. Румаир подался, теснимый наступающим противником, который явно превосходил его умением владеть мечом. Он отскочил с проклятьями и снова бросился в бой. Ярость придавала ему силы. Но Гродвиг отбился, вновь откинув «быка». Воины разошлись. Снова с лязгом столкнулись их мечи.
И, видимо, страх толкнул Румаира на запретный на турнирах прием – рука его на мгновение задержала клинок Гродвига. Но он тут же поплатился за коварство. Вложив всю силу в последний удар, герцог не удержался на ногах, так и не достигнув цели. «Барс» увернулся. А Румаир упал на колени и сам открылся для удара.
