Юлия Горская - Дети Арахна
Он посмотрел на трибуны, потом на Овэлла, потом на Плению-Лиэллу и, усмехнувшись, бросил к ее ногам меч.
- Прекрасная дева из Брогома выиграла бой!
Трибуны взорвались рукоплесканьями, свистом и криками радости, чествуя храбрость красавицы и благородство воина.
Хрупкие пальчики выхватили из букета белоснежный душистый бутон.
- За любовь! – смеясь, крикнула Октэма, девица из рода Годан-Теллов, еще не зная, что этим навсегда меняла свою судьбу. Меняла судьбы многих…
А белая роза, брошенная ее легкой рукой, никем не тронутая, так и осталась лежать на турнирном поле, пропитанном кровью достойных.
Глава 3
- За короля и королеву!
- За короля и королеву! – воскликнул вместе со всеми Ормонд и поднялся из-за стола с кубком в руке. - За тебя, брат! За Антавию! - его последняя надежда умерла, но родилась другая. Принц был весел и пьян.
- Слава Антавии! – подхватили пировавшие.
Ярко горели факелы, оставляя длинные следы копоти на серых каменных стенах приемной залы замка Бэгенхелла, где молодой король принимал именитых гостей со всего Сульфура. Дубовые столы под белыми полотнами с золотой вышивкой были уставлены высокими кубками с винами, которые лились сегодня рекой. В золотых блюдах подавались разнообразные яства: зажаренные вепри, мясо барашков, с душистым орехом и красным соусом, телячье жаркое, колбасы – вареные и копченые с душистыми пряностями, крольчата в соусе из печени и масла из виноградных косточек. Слуги едва поспевали менять съеденное на новые кушанья, поднося зажаренную целиком дичь, огромных осетров, диковинную красную рыбу из соленого кифрийского озера, камбалу в масле, рагу из языка, овощи с приправой, ветчину с квашеной капустой и бобами. Потом настал черед сладкой рисовой каше с корицей и сливами, пудингам с ягодами, фруктам в прозрачных сиропах. Угощенья запивались пенными напитками из хмеля, любимой в Арбоше медовухой и крепкими черными винами из Улхура.
Веселые и довольные гости уже по достоинству оценили и кушанья и игристые вина. Слышался смех и вольные разговоры. Без устали играли музыканты, которых сменяли жонглеры и бродячие артисты.
Только молодой король казался излишне бледным и напряженным. Залегшие глубокие тени под глазами придавали ему болезненный вид. А блеск короны не мог разжечь огня в потухшем взоре.
Лицо его молодой жены Октэмы, напротив, сияло счастьем. Оставшаяся верной зароку Дэла с тоской в сердце возложила сегодня на девицу из рода Годан-Теллов королевский венец. Но даже слезы королевы-вдовы не могли омрачить радости и восторга новой госпожи Антавии. На широких скулах Октэмы сиял румянец. В каждом взгляде, брошенном из-под угольных ресниц на молодого супруга, горел страстный призыв. И даже холодность Овэлла не в силах была остудить девичьего пыла – сбылись, наконец, ее самые смелые мечты, и в маленьком сердце больше не осталось ревности к Плении-Лиэлле, однажды предсказавшей ей царский трон и руку возлюбленного. И пусть это была лишь злая шутка красавицы – слова оказались пророческими.
Этот первый день правления нового короля круто изменил судьбы всех обитателей Бэгенхелла: накинул густую черную вуаль на голову Дэлы и пурпурную фату на Октэму; коварно поманил одного принца венцом Улхура и обременил тяжестью короны Антавии другого; навсегда развел прекрасную деву из Брогома и благородного Гродвига.
И только один человек в замке знал, куда заведет их неверной рукой ветреница судьба. В душной, темной глубине залы смотрели в будущее сверкающие глаза сына Арахна…
В тронном зале королевского замка продолжался свадебный пир. Во главе стола, под золотым гербом с барсом, сидели новобрачные. Молодой король был высок ростом и широк в кости, но слишком худ. Кольчугу, не будучи воином, он не надевал, хотя меч его прославленного деда всегда оставался в ножнах у пояса. Овэлл не любил украшений и позволял себе носить лишь тяжелый золотой медальон с гербом Бэгов. Имея слабое здоровье, король часто кутался в меховой плащ и предпочитал те длинные меховые сапоги, что носят брогомские охотники. Лицом Овэлл походил на мать, первую жену Авинция Лепиду, баронессу Нурсек из Вараллона – голубоглазую красавицу, крепкую телом и духом, легкую нравом и сказочно богатую. Она была отравлена по тайному указанию Кхорха после рождения Ормонда за вольномыслие и духовную связь с магистром Наррморийским. Но старший сын этой гордой красавицы являл собой лишь ее слабую тень.
Вот и сейчас он не походил на счастливого жениха, с тоской глядя на трон Кхорха под балдахином, что напоминал ему черного паука с десятками гипнотических глаз из драгоценных каменьев. Они внимательно смотрели в тронный зал, наполненный ненавистным весельем и светом. Королю уже казалось, что алмазные глаза становятся больше, близятся, и блеск их оживает. Вздрагивают, приподнимаясь, бархатные лапы. Над золотым троном сгущается мрак, и, разрастаясь, сливается с колышущимся чудовищем. Оно сжимается на мгновение, потом начинает ползти, заполоняя собой залу, все ближе и ближе…
С усилием оторвав взгляд от бурлящего сумрака, Овэлл поднялся из-за стола и заговорил:
- Я рад приветствовать пришедших разделить со мной час моего восшествия на престол и моего воссоединения с юной девой Октэмой, ставшей королевой антигусов.
Та не спеша поднялась, скромно опустив пушистые ресницы и заливаясь краской.
Все взгляды обратились теперь на новобрачную; женские – с завистью, мужские – с умилением и восторгом. Октэма, как все невесты, была мила. Ей шло длинное, с большим шлейфом белое бархатное платье. Благородную бледность подчеркивала тончайшая пурпурная фата. А лучезарность глаз соперничала с блеском королевских сапфиров.
Жених, взглянув на нее с грустью, взял в руки красную бархатную подушечку, на которой лежал широкий, усыпанный каменьями золотой пояс невесты. По обычаям их народа, новобрачная сама должна была застегнуть его на себе в знак верности и любви.
В зале восстановилась тишина. Гости, не дыша, ловили каждый жест Октэмы, когда та дрожавшими пальчиками защелкивала застежку, одновременно поднимая на короля черные глаза и едва улыбаясь ему полными губами.
- Да здравствует королева! – раздались радостные крики от правого стола, где собралась вся знать Антавии. Поднялись кубки за левым столом, занятым рогатыми корнуотами и тмехтами, потомками мхаров.
- Да здравствует королева! Да здравствует король!
Овэлл склонился к Октэме, легко касаясь губами ее губ. Казалось, дрогнули старые мощные стены замка – множество ног забили тяжелую дробь под столами.
