Гордон Корман - Фальшивая нота
— Мы достали дневник! — радостно сообщила ей Эми. — Но сейчас нам всем надо выспаться, а завтра утром начнем с ним работать и решим, что делать дальше, ведь у нас на хвосте Холты, Ирина и Йона.
По окончании триумфальной презентации своего нового диска Йона и его отец победоносно вернулись в отель и обнаружили у себя в номере целую команду персонала, спешно убирающую обломки мебели.
Они сразу бросились к люстре, с которой грустно свисала пара оторванных хрустальных гирлянд, но темное пятно в виде силуэта книги исчезло.
— Йоне была обещана усиленная охрана! — ревел мистер Уизард на управляющего, которого подняли посреди ночи, дабы принести извинения Очень Важному Гостю.
— Поверьте, вам ничего не угрожает, mein Herr,[1] — оправдывался управляющий. — Это самая обычная поклонница. Девушка просто потеряла голову от вашего талантливого сына, сэр. Он, должно быть, сводит с ума всех своих поклонниц?
Уизард, конечно, не верил ни одному его слову. Обычная фанатка не станет врываться в чужой номер и воровать дневник Наннерль Моцарт. Это сделал тот, кто ищет тридцать девять ключей. Ясно, что это дело рук Кэхиллов.
— Йо, старик, — обратился Йона к управляющему, — а ты, типа, мог бы мне описать эту отважную цыпу, что влезла в мою хижину?
Тогда управляющий показал ему фотографию, сделанную полицией.
На лице звезды образовались складки от мучительного мыслительного процесса. Тяжело думать, когда вокруг тебя мелькают одни голливудские звезды, а тут обычный человек. И все же что-то знакомое было в лице этой девушки. Где же он мог ее видеть?
Наконец он заметил серьгу в носу у Нелли. Все ясно, это горничная-няня детей Кэхилл — то ли Нэнси, то ли Нетта, что-то в этом роде.
Так, значит, Эми с Дэном тоже в Вене. Нет, хуже того: они уже на шаг впереди него. А Йона Уизард не выносил быть вторым. Ни в чем. Ни в телерейтингах, ни в поп-чартах, ни уж тем более в такого рода состязаниях.
«Когда ты на вершине, ты уверен. Когда уверен, ты крут. Когда ты крут, ты на вершине».
И в эту самую минуту где-то в самых темных и потаенных уголках своего сознания Йона почувствовал едва уловимые, но вполне ощутимые вибрации какого-то нехорошего предчувствия. Конечно, он был первым по всем показателям телевизионной индустрии. И он заслужил этот успех. Он сам заработал его. Пот и тяжелый труд, чувак. Талант. И наш, Уизардов, суперкласс.
«И ничего страшного, что у тебя мама — Кора Уизард, со связями на самом высоком уровне во всех областях искусства…»
На лице мегазвезды мелькнула коварная ухмылка. Вот поэтому никогда нельзя расслабляться. Всего одна ошибка, и ты снова начнешь сомневаться в себе.
«Если ты проиграешь хотя бы один раз, это станет привычкой. А там и не заметишь, как ты уже лузер».
Дети Кэхилл ни за что не должны обогнать его.
К счастью, он знал одну тайну дневника, о которой ни Эми, ни Дэн даже не догадывались.
Глава 7
Дэн никогда не любил читать чужие дневники, даже если они были написаны теми людьми, которые ему нравились, и на его родном английском. Он держал вежливую дистанцию и пытался заинтриговать Саладина банкой с тунцом. А в это время Нелли и Эми переводили дневник Марии Анны «Наннерль» Моцарт, исписанный ее старинным кружевным почерком.
— Есть что-нибудь интересное? — поинтересовался Дэн.
— Здесь настоящая трагедия. Наннерль была одним из самых выдающихся музыкантов своего времени. И при этом о ней очень мало кто знал. У нее был настоящий талант, и она ни в чем не уступала своему брату. Но в те времена считалось, что девочки должны выходить замуж, готовить, заниматься хозяйством и рожать детей.
Дэн не проявил к этой истории никакого интереса:
— Ну и что? Я, например, и про ее брата узнал только благодаря этому состязанию. Нет, я, конечно, слышал про Моцарта для детей, знаешь, такое видео…
Тут Нелли не выдержала:
— Да ты наверняка слышал его музыку сотни раз, это же самые знаменитые мелодии, даже «Twinkle, Twinkle Little Star» написана Моцартом.[2]
— Теперь можно только догадываться, сколько могла бы сделать для музыки Наннерль, если бы ей дали развивать ее талант.
— Меня музыка не интересует. А она сделала что-нибудь для поиска ключей?
Эми покачала головой:
— Нет, ни на полях, нигде не видно никаких заметок.
— Здесь вклеено письмо ее брата, но, кажется, оно относится к тем временам, когда он бросил работу. Он пишет, что собирается использовать свой договор в качестве туалетной бумаги.
— Правда? — Впервые Дэн проявил интерес к происходящему. — Покажи мне!
— Здесь все на немецком, мелочь. Представляешь, у них тоже есть слово, обозначающее туалетную бумагу.
— Понятно, но откуда мне знать, что такой модный парень, как Моцарт, это знал!
— Стойте! — В голосе Эми послышалась тревога. Она перевернула следующую страницу, внимательно рассматривая корешок переплета. — Здесь не хватает страниц! По крайней мере, двух. Смотрите!
Эми была права. Вор постарался сделать так, чтобы следы его преступления остались незамеченными. Он вырезал из дневника несколько страниц, используя тончайшее лезвие.
— Думаешь, это работа Йоны? — спросил Дэн.
— Сомневаюсь, — ответила Эми. — Зачем тогда он прятал весь дневник в люстре, если уже вырезал оттуда все самое важное?
— Чтобы сбить нас со следа, — рассудил Дэн.
— Конечно, но не забывай, что этой книжке уже более двухсот лет, а за это время выкрасть из нее станицы мог кто угодно. Так что пока единственной более или менее достоверной гипотезой может быть только то, что Наннерль поставила на этих страницах кляксы и поэтому сама вырезала их из дневника.
— Кажется, это почерк Кэхиллов. Вы только не сердитесь, пожалуйста, но этому семейству очень свойственно наносить друг другу удары в спину, — сказала Нелли.
— Она права, — огорченно продолжал Дэн. — Каждый раз, когда мы приближаемся к разгадке тайны тридцати девяти ключей, кто-то оказывается впереди нас.
Дети представляли собой очаровательную картину: американская девочка-подросток, играющая на пианино, а рядом ее братишка. И что с того, что ноты написаны на бумажной салфетке из поезда, а девочка, играя, немного фальшивит.
— Перестань киснуть. А я думаю, что ключ находится именно в музыке, а ее больше ни у кого нет. Где-то внизу я видела пианино. Пойдемте в холл.
— Старая добрая тетя Беатрис, — еле слышно ворчала Эми. — Она сокращала мои уроки, чтобы сэкономить несколько пенни.
Тетя Беатрис была родной сестрой их бабушки и их официальным опекуном. Именно благодаря ей дети были объявлены в розыск социальными службами Массачусетса.
