Галина Ли - Своя дорога
Женщина дрожащей рукой сунула кожаный мешочек за пазуху и кивнула, не поднимая глаз.
– Хорошо, что поняла, потому, что от сообразительности теперь зависит твоя жизнь. Если желание поговорить все же окажется сильнее страха, приготовься умереть прежде, чем с языка сорвется первое слово. И поверь, я тут буду ни при чем, – дав последний совет служанке, забрал из ее ладони маленькую детскую ручку.
Женщина вздрогнула от прикосновения, развернулась и, как тяжелобольная, неровными шагами пошла прочь. Я только покачал головой – если служанка не успокоится в ближайшие полчаса и вернется в таком состоянии во дворец, ставлю десять золотых – женщина не проживет и трех часов. Секретарь не оставит ей шанса.
Снизу меня дернули за плащ, я опустил взгляд. Девчонка знакомым движением тянулась вверх, ей больше нравилось сидеть у меня на руках, чем ходить ногами.
Стоило ступить за порог, как пришло смутное ощущение – в доме гости. Я спустил девочку на пол, жестом указал на стол. Малышка поняла сразу и рыбкой, совершенно беззвучно, нырнула под столешницу, а я потянул нож из чехла и шагнул в гостиную.
Меня действительно ждали. Те, кого никак не рассчитывал увидеть: на диване, скромно и чинно, словно приглашенные на званый обед, сидели мои любезные соседи: сладкая парочка – Танита и Агаи. Их лица были серьезны и сосредоточены. Впрочем, Танита все-таки не смогла удержаться от легкого кокетства, она подобрала верхнюю юбку таким образом, что та выставляла на всеобщее обозрение белоснежную кружевную волну многослойных нижних, а еще ма-аленький кусочек оголенной ноги у щиколотки.
Узрев хозяина, на лице которого не наблюдалось даже слабенького намека на гостеприимство, Агаи вскочил, смял руками и без того истерзанную шляпу и тихо сказал:
– Подожди, Дюс! Не маши кулаками. Нам пришлось без спроса проникнуть в твое жилье, но поверь, вопрос не терпит отлагательств!
Я ничего не ответил, только повел бровью, предлагая продолжать в том же духе. Юноша оглянулся на свою подругу в поиске моральной поддержки.
Танита усмехнулась, переложила юбки так, что оголилась и икра, а потом резко спросила:
– Люди говорят, что ты привез в город по требованию короля ребенка. Это правда?
Да они все сговорились, что ли?! Этим-то какое дело до интриг Фирита?!
Я слегка пожал плечами, выражая слабую степень недоумения от бестактного вопроса, заданного государеву слуге, и ответил:
– Нет.
Агаи обиженно покачал головой, а драчливая красавица потянулась всем телом и... внезапно оказалась рядом со мной, вскинув к шее руку с зажатым в ней длинным и острым кинжалом. Ее стремительные движения поставили бы в тупик и самого опытного воина, даже мне с трудом удалось увернуться, перехватить руку и обездвижить проворную стервочку. Теперь уже мой нож ткнулся ей под ребра. Танита дернулась еще раз, почувствовала, как лезвие, вспоров ткань, царапнуло тело, и притихла.
– Зря ты так, – грустно сказал Агаи, непонятно к кому обращаясь, то ли к своей невыносимой женушке, то ли ко мне.
– Заткнись! Бесхребетный слизняк! – ощерилась молодка.
– Может, прирезать ее? – поинтересовался я у аптекаря. Злость, накопившаяся в душе за день, требовала выхода. Танита вполне годилась на роль "козла отпущения".
Сосед расстроенно махнул рукой:
– Отпусти эту ненормальную, она просто по-другому не умеет.
Я кивнул, перехватил девицу одной рукой под грудью, а свободной нащупал и сдавил маленькую точку на шее красавицы, после чего она обмякла и стала неподвижной.
Агаи, проследив за тем, как я укладываю Таниту на диван, деловито спросил:
– Научишь?
Видно, вконец достала его супруга, раз при виде ее глубокого обморока парень не испытал и грамма переживаний, а лишь поинтересовался приемами безболезненного отключения дражайшей.
– Рассказывай, – вместо ответа потребовал я свою долю информации.
Агаи глянул на меня затравленным зверем, вздохнул и вымученно улыбнулся:
– Не могу!
– Забирай и уходи, пока отпускаю, – я кивнул на лежащую в беспамятстве Таниту.
– Ты скажи хоть, он жив? – Агаи уставился на меня своими зелеными глазищами, как в ожидании приговора.
– Увы.
Нет смысла говорить правду, если не знаешь, чего от тебя хотят.
Аптекарь сначала недоверчиво вглядывался мне в лицо, ища в нем хотя бы намек на неискренность, а потом обхватил голову руками и тоненько завыл:
– Что ты натворил?!
– Что? – Я встряхнул юношу за плечи, пытаясь прекратить недостойную мужчины истерику, и потребовал ответа: – Что натворил?!
Мой вопрос ушел в пустоту. Агаи совершенно потерял способность изъясняться по-человечески, только жалобно и невнятно чирикал высоким тонким голосом, как большая птица. На секунду мне даже померещилось, что из-за воротника его рубашки вылезло черное перо.
О великий Ирия, за какие грехи мне досталась в соседи эта парочка ненормальных?! Кто так постарался? Найду – придушу!
Между тем, пока я ругался и тряс невменяемый источник ценной информации, на сцене появился еще один участник дешевого фарса. Точнее – участница. Мало того, что из-за нее разгорелся этот сыр-бор, так она решила посмотреть на все лично!
Малявка вылезла из укрытия, пользуясь тем, что я занят, подошла вплотную к Агаи, дернула его за рукав и... запищала не хуже, чем он сам.
Вот оно как... вовсе девчонка не немая!
В непонятную мне игру вступила третья сторона, чирикавшая как сто скворцов разом.
Ладно, раз прятать и скрывать больше некого – тайна сама вылезла на всеобщее обозрение – буду следить за развитием событий и поведением незваных гостей. Если что пойдет не так, убить их я всегда успею.
Решив подобным образом дилемму, я уселся в кресло. Аптекарь отнял ладони от лица, прекратил верещать и недоверчиво уставился на малышку, не до конца доверяя своим глазам и ушам. Потом он повернул ко мне голову и тоном оскорбленного величия сказал:
– Ты мне соврал!
– Исправить? – невозмутимо поинтересовался я.
Агаи в ужасе прижал к себе девчушку, приготовившись защищать ее даже ценой собственной жизни.
– Глупец! – с отвращением произнес я, в который раз удивившись про себя глубине человеческой неразумности.
Аптекарь покраснел и выдавил:
– Прости! Этот мальчик слишком важен для мира, я не могу здраво мыслить, когда ты шутишь на эту тему!
– Это девочка, – выложил я свой последний козырь.
Агаи смертельно побледнел, отскочил от ребенка на расстояние вытянутой руки, смиренно встал на колено и, обратив к ней склоненную голову, снова зачирикал по-птичьи. Малышка кивнула головой, ответила парой слов на том же языке и залезла с ногами на диван, удобно устроившись рядом с пребывающей в обмороке Танитой.
