Елена Усачева - Желание
— Мне ее Маркелова принесла, — пояснила я. Возникло ощущение, будто Макс сейчас набросится на Беллу и порвет ее на кусочки.
— Ах да, родственная душа! — Макс говорил загадками.
Я уже собралась рассказать ему, как длиннохвостое создание спасло ему жизнь тогда на вечеринке, но тут в комнату ворвалась мама. Макс даже не попытался отойти от меня. Стоял почти вплотную, положив руку мне на плечо.
— Да когда же это кончится? Максим, ты что, совсем ничего не понимаешь?
— Ну, все! — вдруг выдохнул Макс, и я испугалась за маму. Но он только отпрянул в сторону, мгновение смотрел то ли на меня, то ли на притихшую от всех этих криков Белку и ринулся вон из комнаты.
— Макс… — бросилась я следом.
— Останься! — приказала мама.
Я увидела, как Макс скользнул к двери, услышала, как бесшумно закрылась за ним створка.
— Что ты наделала? — Паника прогнала остатки сонливости. Я заметалась по комнате.
— Все правильно! — сжала кулачки мама. — Сначала выздоровей.
Белка с писком полетела в кровать. Я сдернула со стула джинсы.
— Не смей за ним идти!
Я еще сама не понимала, что делаю, а мама уже обо всем догадалась. Да, я собиралась бежать за Максом, поскольку не намерена была сидеть дома после всего, что произошло.
— Ты не должна!
Я натянула свитер и шагнула к выходу. Интересно, что она теперь скажет? Чтобы я больше не возвращалась домой? Типа: «Утонешь, домой не приходи!»
— Даже не думай! — одними губами приказала мама.
Я прошла мимо нее, вытащила из-под вешалки сапоги. Надо же, я столько времени не выходила на улицу, что они успели запылиться.
— Ты совершаешь ошибку!
Я не собиралась поворачиваться. Ручка двери в моей ладони показалась как-то по-особенному холодной. У меня явно поднималась температура.
— Оставь мои ошибки мне, я сама с ними разберусь, — прошептала я и захлопнула дверь.
На лестничной площадке было стыло, темные лестничные пролеты недобро покосились на меня. Они были пусты и одиноки.
Очень хорошо! Где я теперь буду искать Макса? Вдруг он в порыве чувств сбежал на какой-нибудь Алтай?
Сердце тревожно заколотилось, я с сомнением обернулась на закрытую створку. А мама ведь наверняка стоит по ту сторону и ждет, что я вернусь. От волнения стало жарко. Сердце два раза ухнуло, захотелось сесть. Краем глаза я успела заметить быстрое движение, и тут на меня налетел ледяной вихрь. От крепкого объятия я успела выдохнуть только одно слово: «Макс» — и тут же утонула в широко распахнутых светлых глазах.
На сей раз поцелуй длился непривычно долго. Это было не мимолетное касание прохладных губ, не робкий поцелуй, когда понимаешь, что каждая секунда может стать последней. От этого поцелуя меня бросило в еще больший жар. Макс притянул меня к себе, и мне хотелось только одного — вечности. Все было давно перепутано. Я тянулась вверх, к его губам. В ответ Макс приподнял меня, сильно прижав к груди. И объятия были не из тех, что спешат прервать. Тело наполнилось одним полыхающим сердцем. Оно билось, и мне казалось, что все внутри меня отдается на его вибрацию, а вслед за мной и Макс начинает плавиться от моего жара.
Он чуть ослабил объятия, но не для того, чтобы остановиться, скорее — чтобы я могла вдохнуть. Как только перестала кружиться голова, я снова подняла лицо, требуя нового поцелуя. Одно сплошное сумасшествие! И я хотела его продлить до бесконечности.
Где-то там, между этими бесконечными поцелуями, он отнес меня на первый этаж. Я слышала, как стукнула дверь мастерской, но ничего не видела. Передо мной было только бесконечное голубое небо его глаз.
Макс зажмурился, прикоснулся лбом к моей щеке.
— Мне надоело… — начал он.
— Тебе надоело? — удивилась я такому явному проявлению эмоций.
— Я устал… — попытался исправиться Макс, но снова не угадал.
Я качнула головой:
— Ты — что? — Как странно. Глагол «устал» совсем не идет Максу.
— Не те слова! В вашем языке столько слов, но они не подходят! Ich möchte…[4] Опять неправильно!
Он мучился, не в силах до конца высказать то, что хотелось.
— Просто будь со мной, — наконец, прошептал он. — Без всех этих условностей.
— Разве мы не вместе?
— Что бы ты сейчас ни сказала, я тебя не отпущу. — Макс отводил глаза, то ли недовольный тем, что говорит, то ли боясь, что я буду спорить. Боясь?
— Я не уйду! — пообещала я, опуская лицо ему на грудь.
Бух, бух — билось его тяжелое сердце. Всегда в одном и том же ритме, всегда одинаково ровно.
И снова была ураганная тьма. Его поцелуй сжигал. Я уже не понимала, где я и что делаю. Да, я хочу быть с ним. Только с ним. Вот так, как сейчас, единым целым.
А потом все закончилось. Я сидела на знакомой шкуре медведя в мастерской. На столе горели свечи. Они стояли вдоль его края неровным заборчиком. Я все еще чувствовала на себе сильные руки. Память о них продолжала жечь меня. Или это что-то другое?
Голова клонилась к шкуре.
Здравствуй, температура! Давно тебя не было.
Хотелось закрыть глаза, чтобы раствориться в своем желании, в своем блаженстве, чтобы не пустить внезапно вернувшуюся болезнь.
— Ты очень красивая, — прозвучал в моих ушах любимый голос. — Я таких не встречал.
«Угу», — кивнула я, чувствуя, как по телу расползается странная расслабленность. И это сейчас, когда хочется двигаться, обнимать и, может быть, даже…
— Ты нежная.
Я с трудом открыла глаза. В них словно сидело по маленькому горящему уголечку, от чего становилось тяжело смотреть, наворачивались слезы.
— Ты необходима мне.
— Да, да, — закивала я, поднимая пудовую руку. Почему он ушел? Почему перестал целовать меня?
— Я не дам тебе умереть!
Я распахнула глаза. Что-то в его словах было неправильно.
— Вроде пока рановато, — ответила я, чувствуя, с какой неохотой шевелятся в моей голове мозги. Приступ проходил, уплывал вдаль, унося моих призраков на ссутуленных плечах. — Все хорошо.
— Хорошо?
Его голос заставил меня окончательно проснуться. Макс сидел рядом со мной на шкуре и смотрел в пол. Не любила я такой его взгляд. Отсутствующий. Вроде бы Макс здесь, а на самом деле очень далеко отсюда. Или переговаривается с кем-то. Или вспоминает что-то.
— Ты знаешь про Катрин? — Я склонилась, чтобы заглянуть ему в лицо. Взяла его руку, потерлась щекой о мягкую ладонь. Рука мягко выскользнула, холодный палец прикоснулся к губам.
— Тише…
— Почему? — вывернулась я из-под его руки. Встретилась с внимательным взглядом, потупилась. Почувствовала — есть какая-то недоговоренность, что-то, чего я не заметила.
