Олег Верещагин - Не остаться одному
– Небо… – сказал Раде, потягиваясь. Следом выходили из джунглей остальные, и я рассмеялся, глядя на них в свете только-только поднявшегося солнца. Они тоже ржали, как кони, глядя на меня и друг на друга. В самом деле, зрелище было то еще. Отряд леших на прогулке. Причем мокрых и истощенных леших.
– Отдохнем, а? – предложил Ромка умоляюще. – Ну хоть часок…
– До места еще далеко? – кивнул я Йенсу на урса. Тот задал пленному несколько вопросов и повернулся ко мне:
– Говорит, что вон там – спуск, и все, их селения в долине.
– Угу, – кивнул я, и Олег, подойдя к урса, раскроил ему череп топором. – Теперь можно отдохнуть…
– Мы запаршивели, как помоечные щенята, – буркнул Ясо. – Черт побери, что с моими волосами – не видел раньше, и при солнце не видеть бы!
Я не был склонен уделять столько внимания своей внешности, как Ясо или Раде, но не мог не согласиться с ними сейчас. Хотя бы на своем примере. Обычно волосы мне подрезала Танюшка, и сейчас мокрая, спутанная грива кое-как обкромсанная клинками товарищей, могла напугать кого угодно, особенно если учесть, что на две трети от корня волосы вернули себе свой природный темно-русый цвет, а ближе к концам сохранили темно-бронзовый выгоревший оттенок. На плечах, над бедрами, на пояснице, у колен и вокруг щиколоток – короче, везде, где кожи плотно касалась одежда или ремни, – кожа слезла до крови и осклизла от грибка. Почти то же самое было под мышками, в паху и между ягодиц, а межпальцевые промежутки на руках и ногах кровоточили. И так жилистый, я еще больше похудел, ребра и ключицы выступили наружу, а все остальное тело обвивали жгуты жил и мускулов.
Я почти заставил себя разложить вещи, оружие и одежду на камнях – и рухнул в траву, наслаждаясь сухим теплом. Судя по отдельным междометиям, остальные тоже вовсю ловили кайф.
Как и когда я уснул – заметить не удалось. Убитый у Тихоокеанского побережья Америки Сережка Лукьянко говорил, что невозможно поймать момент наступления сна… Зато всегда замечаешь, когда и как проснулся.
Солнце выползло в зенит и пекло вовсю. Раньше, уснув на таком солнышке, я проснулся бы свежесварившимся, да и сейчас суставы ломило. Рядом со мной, обхватив одной рукой коленки, сидел Ромка. Другую ладонь – слегка дрожащую – он держал над моим лицом, защищая его от солнца.
Несколько секунд я смотрел на эту ладонь. Потом – Ромка отдернул ее – сел, опираясь на руку.
Все остальные еще спали. Часовых не было, и я выругался про себя – на себя же. Одно-единственное вот такое «упущение» вполне способно перечеркнуть годы жизни.
– Давно так сидишь? – спросил я, ощущая блаженство уже просто от того, что в первый раз за пять месяцев просох.
– Нет, – он пожал плечами. – Тебе солнце прямо в лицо светило.
– Ромыч, – я помедлил. – Ты только не обижайся. Давай сразу все выясним, – он не сводил с меня удивленных глаз. – Ты что, в меня влюбился?
Глаза – хлоп-хлоп-хлоп. И не наигранно, а – первый «хлоп» удивленно, второй «хлоп» непонимающе, третий «хлоп» обиженно. Четвертого «хлопа» не было, но именно во время, нужное для него, я понял, что смертельно обидел мальчишку – и успел перехватить его за плечо, заставив сесть обратно; он уже вскочил почти и выдохнул:
– Пусти.
– Ладно, – я убрал руку. – Понимаешь, у нас…
– Я знаю, мне рассказывали про Сашек… ну, про Бубненкова и Свинкова… – ответил он. – Но я ничего такого… – Он вздохнул, и я правда понял, что обидел его зря.
– Извини, – покаянно сказал я. – Просто, знаешь, я столько тут разного навидался… в том числе и того, про что ты говорил…
– Я просто… – Ромка помедлил и вдруг выпалил: – Ты мне правда нравишься… ну, не то, что так, а просто… в общем, я просто хотел помочь…
– Эх, Ромыч-Ромыч… – я улыбнулся, и Ромка тоже заулыбался в ответ, а потом сказал:
– А это здорово, что нам с тобой теперь поровну лет, и мы можем… – Он вновь запнулся, но закончил, – …дружить.
– Здорово, – согласился я. А про себя подумал, что Ромка быстро разочаруется, ну да ничего. Он себе и настоящих друзей теперь найдет быстрее…
* * *Дождь шел и над этой долиной, по склонам которой кучками среди росчистей лепились хижины урса. Никто из нас, в том числе и я, не видел, как живут урса, и мы, лежа в кустарнике у нижней кромки туч, не без интереса рассматривали пейзаж.
– Нас десять, а их тут сотни, – сказал Димка. – Многовато…
– Да, всех не переловим, разбегутся, – задумчиво кивнул Видов, и Димка ткнул его локтем в бок:
– Остряк…
– Меня не интересуют эти курятники, – нетерпеливо прервал их я. – Ищите тропку, по которой может ходить этот бокор!
– Кажется, я нашел. – Йенс вытянул руку. – Смотрите, вон последняя группа хижин, дальше – голый склон, а тропинка идет, и утоптанная… Видите?.. А вон там сворачивает за камни и в ущелье. Кому и зачем туда ходить?
– Точно. – Я усмехнулся, приподнимаясь на локте. – Отлично… Ну что, наведаемся в гости к этим барабанщикам?
– Пошли, – кивнул Раде, подкидывая и ловя свой барте.
Вернее, он хотел его поймать… но почему-то промахнулся – и едва спас ногу, возле которой вонзился в землю топор.
* * *Обходить долину по склонам было довольно сложно – склоны оказались достаточно крутыми, да еще и заплетенными зеленью, корни которой расшатали камни верхнего слоя. Камни эти не только срывались из-под ног – они грозили и наступившего на них утянуть следом. Утешал одно – урса тут явно не ходили.
Лил дождь. Долина внизу кипела, как грязевое озеро, из хижин почти никто не появлялся – и это было как раз хорошо. Плохо было, что мы падали. Лично я упал трижды. Первый раз наметившийся глобальный перелет склон – дно долины (метров двести кубарем под углом в 45 градусов) без особой нежности и решительно прервали кусты. Второй раз я сам вцепился в камни и выполз обратно. На третий раз меня поймал в самом начале все того же славного пути Димка – мы едва не продолжили путешествие вместе, но удержались. Сам я ловил поочередно: Ромку, Кольку, Игоря и еще раз Игоря, а ни разу не сорвался только закаленный суровым балканским детством Видов. Когда я второй раз поймал Басса, то увидел, что он смеется.
– Представляешь, – ответил он на мой немой вопрос, – мы лезем, рискуя сломать шею… а куда и зачем? Чтобы подраться. Мы сумасшедшие, Олег, просто е…тые, ты это понимаешь?!
– И это наполняет мое израненное сердце гордостью, – сообщил я. – Лезь давай.
Короче говоря, до тропинки, на которую указал Йенс, мы добрались только к вечеру, злые, со сбитыми коленками, локтями и пальцами – кому как повезло. Если бы урса – в любом количестве – попались бы нам в этот момент, мы бы раскатали их в блин просто со злости. Лично у меня от подметок сапог остались одни лохмотья, и я, плюнув, разулся и подвязал сапоги к вещмешку – починю, как освобожусь… Широкие кожаные клеши, удобные, если снимать-надевать, на шаге хлестали по ногам с мокрым звуком. Это страшно раздражало почему-то.
