Олег Верещагин - Не остаться одному
– Это, наверное, больно, – поправил Йенс. – Но наверняка – не так больно, как при некоторых ранениях, после которых болит неделями и хочется как раз умереть. Поскорее… Ложись-ка ты спать, римлянин.
– Почему римлянин? – удивился Ромка.
– Роман – это «римский» в переводе с латыни, – охотно пояснил Йенс и засмеялся.
– Я сейчас пойду, – пообещал Роман. – Я только еще спросить хочу…
– Давай, – согласился Йенс.
– Олег… чего он хочет?
– Ты знал его там? – вопросом ответил немец.
Ромка вздохнул:
– Да, немного… Я и Сат… Арниса знал тоже, только не люблю про это вспоминать…
– Какой он был, Олег?
– Ну… – вопрос озадачил Ромку. – Спокойный… аккуратный… учился неплохо… фехтовать и читать любил… Он старше меня был, он меня и знал-то только потому, что я за него на фехтовании болел, а моя мама была… она школьный библиотекарь.
– Олег хочет, – начал Йенс, никак не реагируя на ответ Ромки, – чтобы о нем помнили. Помнили долго. Может быть – вечно. Но этого он уже почти добился – о нем поют песни. И будут петь долго… может быть, и вечно. Еще он хочет того же, чего и я, – посмотреть этот мир. К этой цели он тоже близок. По крайней мере – в его понимании. И наконец, он хочет залить кровью улицы того места, где в нас играют – Города Света. Вот до этого он еще не добрался. Но, когда доберется, я хочу быть рядом, потому что это будет самое интересное место на белом свете на тот момент… А теперь ты идешь спать, Роман.
Я делил с вами хлеб и соль…
Вашу воду и водку пил,
Я с каждым из вас умирал в его час.
Я вашей жизнью жил.
Что осталось из вашей судьбы
В стороне от жизни моей?
Ни в тяжком труде, ни в горькой беде,
За волнами семи морей?
Я так нашу жизнь описал,
Что людей забавлял мой рассказ…
Только мы с вами знаем, что шутка дурная:
Веселого мало для нас!
Дж. Р. Киплинг
«Идти за барабанами» в прямом смысле слова было бы не подвигом, а глупостью. Мы сплавлялись еще сутки. Первые шесть часов звук становился все сильней, потом – начал удаляться, и под утро, когда рокот уже был слышен не очень хорошо, я приказал остановиться, причалить к берегу и, спрятав плот в прибрежных зарослях, высадиться и залечь в засаде неподалеку от берега.
Честно? Я не очень верил в сверхъестественное происхождение этого навязчивого звука. Нет, в этом мире имелась разная «нечисть», несомненно. Но барабанный бой у меня с этим не «монтировался», хоть убейте…
Около трех часов дня пошел дождь. Это оказался настоящий тропический ливень – теплый, пахнущий чем-то сладким и пряным, упругий и сильный, словно струи из поливочного шланга. Лес вокруг наполнился грохотом водяных струй. За прошедшие пять месяцев мы ни разу не попадали под дождь, и нынешнее светопреставление наводило на грустные мысли о сезоне дождей, разливах рек и прочем.
Струи ливня вбивали нас в раскисшую землю, делая ее частью. Рокот барабанов стал не слышен совсем. Дождь стер его…
Пальцы Игоря коснулись моего бедра. Я чуть повернулся. Игорь указал глазами в сторону берега, и я усмехнулся.
Урса пробирались через кусты. Рысцой, неспешно, но уверенно, не меньше сорока воинов. Они явно преследовали плот, собираясь напасть на ночевке. Я рассматривал их и думал, что уже успел от них отвыкнуть – последний раз видел прошлым летом, во время схватки у дирижабля.
Я показал два пальца и сжал кулак. Мой жест, означавший двоих пленных, пробежал по цепочке.
– Рось!..
Я перелетел куст, в прыжке ударив ногами в грудь урса – упал на него сверху опять же ногами, раздавливая грудную клетку. Звиг-загг – сказали клинки, ятаган переломился с высоким звуком, выбрызгивая искры, урса отлетел к дереву, и моя дага наискось перерезала ему горло. Крутнувшись, я поймал и отбросил дагой брошенную в спину толлу. Хозяин ее, метнувшийся ко мне с занесенным топором, получил пинок в грудь и рухнул прямо на тесак Димки. Еще один до меня не добежал – в левом ухе у него вырос метательный нож Игоря.
Но я не особенно огорчился – передо мной вновь маячила раскрашенная маска… Урса отбил мой палаш верхним краем щита, дагу – ятаганом. Я скользнул на нижний уровень и отрубил ему ноги ниже колен. Он смешно заковылял по грязи на обрубках, поливая ее кровью, потом дико завыл и рухнул на живот. Ударом ноги сверху вниз я сломал ему шею.
– Все, не оглядывайся, Олег, – со смехом сказал Ясо, вытирая палаш о широченный лист, – остались только пленные.
– Раненые есть? – уточнил я.
– Плечо, – весело признался Колька. – Кость цела, ничего…
Кость у него и правда была цела, но левое плечо сильно разрубили ятаганом.
– Но зато я его в плен взял, – похвастался Колька, кивнув на связанного урса.
– Аж пятерых взяли! – восхитился Раде.
– Ну оно и к лучшему. – Я ткнул в одного из урса. – Вот этого поставьте на ноги… – Подождав, пока мой приказ выполнят, я подошел к остальным четверым и начал их рубить…
– Думаю, вопрос ему вполне ясен? – уточнил я, обращаясь к Йенсу, который держал урса, и одновременно подставляясь под льющие с деревьев потоки, чтобы смыть кровь.
Йенс, ударяя урса локтем в позвоночник, начал задавать вопросы – отрывисто, его знаний языка хватало только на то, чтобы объясниться, а другие (и я в том числе) вообще ни слова не знали. Тот отвечал высоким от ужаса, визгливым голосом, умоляюще косясь на немца.
– Он ничего не знает о барабанах. – Йенс, сдувая с губ воду, с улыбкой посмотрел на меня. – Они их слышат, потом приходит бокор и говорит, что делать. Они живут прямо тут, на плоскогорье.
– На плоскогорье? – отрывисто переспросил я. Йенс кивнул. – Спроси его, что сказал бокор на этот раз. Что он сказал о нас?
Йенс продолжил допрос. Похоже, урса боялся отвечать, но немца он боялся еще больше. Йенс отпихнул его, с такой силой ударил по лицу, что урса швырнуло в грязь, где он скорчился, глядя на нас расширенными, бессмысленными глазами.
– Он говорит, что бокор сказал: на реке плот с белыми, их надо убить, как убили прошлый раз тех, кто приплыл на лодке со звериной головой.
– Значит, См… Игоря убили они, – сказал Олег, доставая топор. Я перехватил его запястье, ощутив злую силу сопротивления:
– Подожди. Если мы его убьем, кто поведет нас?.. Йенс, скажи этому выродку, что он будет жить, если проведет нас на это плоскогорье.
* * *Когда голубое, яркое небо резануло по глазам, я невольно отшатнулся и вскрикнул – настолько это было неожиданно. Последние три часа мы поднимались в каком-то тумане, и до меня только теперь дошло, что мы поднялись выше слоя дождевых облаков, затянувших джунгли в каком-то полукилометре от земли.
