Владислав Гусев - Судьба по контракту
— Ничего, пока так сойдет. Не король, переживешь.
Ильм поднял тунику и задумчиво засунул в дыру ладонь. На пол посыпались мелкие осколки ладанки и разорванный шнурок.
— А ты жмот, мастер.
— Много ты понимаешь, щенок.
— Чего тут понимать-то. Все ясно и так…
Хонв не соизволил ответить. Он с хозяйским видом прошелся по разгромленному залу.
— Так, приберешься здесь. Сейчас. Деревяшки все на улицу. Инструменты на стены. Все остальное заметешь и выкинешь подальше в лес. Потом постарайся раму на место поставить. Все понял?
— Понял. А ты чем заниматься будешь?
Некромант стер со щеки сажу и задумчиво уставился в пол.
— Я пойду вниз и как следует выпью. Да, вот еще что… Постарайся далеко от башни не уходить. Это приказ, понял?
— Да.
— Понятливый ты мой, — вздохнул Хонв и направился к лестнице.
Ильм постоял немного, прислушиваясь к собственным ощущениям. Вроде ничего особенного. Мутит немного, слегка голова кружится. Это, наверное, от пережитого волнения. Мастер вроде особо не обеспокоен, а значит и ему все лишние мысли надо из головы выкинуть и приниматься за дело.
Он неторопливо собрал обломки стола и в три ходки оттащил их к дровяному складу за башню. Некромант, хлеставший вино около камина всякий раз провожал его внимательным взглядом. Ильм поначалу немного волновался, но потом решил не обращать на своего хозяина внимание. Не иначе, считает, что работа по уборке не слишком усердно ведется. На здоровье, это его личное дело. Взамен лучше бы поднялся наверх да помог, хотя бы советом и присутствием, чем попусту жрать служку недовольными глазами.
Время шло, и лаборатория постепенно принимала все более приличный вид.
Садистский инвентарь некроманта вновь аккуратно расположился на крюках вдоль стен. Битое стекло, прах монстра и прочий мусор упокоились под высокой елью невдалеке от башни.
Последним заходом Ильм, пыхтя от натуги, затащил на второй ярус разбитую оконную раму. На вид ажурная конструкция, на деле оказалась совершенно непригодной к переноске одним человеком. Вдвоем бы ее тягать, но Хонв даже не предпринял попыток, чем-либо посодействовать…
Ильм приставил раму к стене и решил сделать небольшой перерыв.
Неприятные ощущения совсем прошли. Мышцы немного ломило, но это, надо полагать от физической нагрузки, или от выпитого эликсира. Он задрал рукав и тыльной стороной руки обтер пот со лба. И тут его сердце провалилось куда-то вниз. По коже стелился красноватый сетчатый узор, словно ему незаметно навели какую-то безумную татуировку. Не веря глазам, Ильм повернулся поближе к свету. Ничего не изменилось. Ильм задрал второй рукав. Та же дрянь. Ильм в тихой панике задрал подол. На груди и животе сплетались тонкие красные линии.
Забыв обо всем, Ильм бросился вниз.
— Мастер Хонв?!
— Ну? — захмелевший некромант вальяжно отставил в сторону кубок, — что еще приключилось? Хвост вырос, или крылья?
— Вот, — Ильм продемонстрировал ему обнаженные руки, — что это?
— Черепа и кости! — только и смог произнести Хонв. Он указал на свой кубок, — бери и пей.
Ильм залпом осушил емкость с крепким пряным вином.
— Что это, мастер?
— Что ты хочешь от меня услышать? — некромант твердо и холодно посмотрел ему в глаза.
— Правду.
— А унесешь ли ты ее на своих плечах?
— Унесу.
— Что ж, изволь. Мое зелье не помогло. Ты умрешь. Очень скоро.
— Как умру? — вмиг онемевшими губами прошептал Ильм, — как это умру?
— Как все умирают, так и ты.
— Я не хочу…
— И я не хочу, но мне нечем тебе помочь. Ты хотел бремя правды, так неси его.
Ильм покачнулся.
— Я на воздух, пожалуй, пойду, — он судорожно вздохнул.
— Иди, только руки на себя не вздумай накладывать сгоряча.
— Целый труп хочешь получить? — с трудом ворочая языком, поинтересовался Ильм.
— Не без того. Чего добру попусту пропадать? С хорошими мертвецами сейчас туго. Война-то кончилась.
— Выйди на большую дорогу…
— Не могу. Кодекс не позволяет.
Ильм не счел нужным продолжать это пустой разговор и, покачиваясь, как кукла, шагнул за порог. Зимняя стужа, вопреки его ожиданиям, не оказала на него отрезвляющего действия. Неярко светило сквозь облака солнце, лес вокруг жил своей незаметной жизнью, в небе парила птица, но все это происходило помимо Ильма. Так, во всяком случае, ему казалось. Да и могло ли быть по-другому. Привычный круговорот жизни уже катился помимо него.
Ильм медленно побрел в сторону деревьев, почти не ощущая холода. В голове плескался вязкий кисель из обрывков мыслей.
Неожиданно стало трудно дышать.
Ильм, как рыба, хватая ртом воздух, поравнялся с вековой елью и ухватился руками за ее шершавый ствол. Голова его внезапно закружилась.
Он прикрыл глаза, пытаясь унять безумный хоровод, и потерял сознание…
***…. — Эй, ты очнулся, или как? — твердая рука участливо потрясла некроманта за плечо, — точнее жив или нет?
— Очнулся, — с совершенно безразличным видом отозвался Ильм, — жив.
— Все ясно, — Гор с невозмутимым лицом уселся рядом и принялся развязывать веревку, туго стягивающую горловину походного мешка, — хворь душевная тебя иссушает. Будем изгонять.
Ильм отвернулся и уставился неподвижным взглядом в одну точку. Непринужденное поведение ночного мастера, откровенно говоря, его раздражало. Раз увязался следом, так посиди тихо, дай человеку в себя придти. Так нет, надо обязательно языком всякую чушь молоть.
— Вот погляди-ка на это, — Гор еще раз толкнул его в плечо, — чего ты башку-то отвернул? Я что для себя стараюсь?
— Оставил бы ты меня в покое.
— Не могу, брат. По вполне понятным причинам. Да и тебе вредно в одиночестве сидеть. Теперь у тебя расклад простой — либо на серьезное дело отвлечься, либо драку добрую учинить, либо напиться. Дел у нас пока серьезных нет, драться мы можем сейчас лишь меж собой, но это, я думаю не выход. Остается одно верное средство — напиться.
— Напиться это хорошо, — задумчиво заметил некромант, — ладно, леший с тобой, показывай, что там у тебя припасено.
— Смотри, — Гор извлек на свет узкую бутылку из темного стекла, — орочье вино семилетней выдержки. Из Черноречья. На травах настояно. Я в минуты роковые только им и спасаюсь. Все печали растворяет.
— Знаю я эти вина, — недоверчиво проворчал Ильм, — особенно те, что у нас городе продают. Самогон на сон траве настоят, да вишневой наливкой разбавят. Умельцы, чтоб их перекосило… Настоящее орочье вино редкость в наших краях. Сам пей, я даже мараться не стану.
