Скотт Вестерфельд - Загробные миры
Но перед лицом родителей ее любовь к Имоджен будет низведена к трудному переходному возрасту, совсем как ее писательская «карьера».
– Я… – промямлила Дарси и запнулась. – По-моему, неправильно, что я прямо-таки обязана выложить эту новость родителям.
– Им надо самим разгадать головоломку?
Дарси зарделась.
– В Нью-Йорке – другая жизнь, и ее даже нельзя сравнивать с Филадельфией. Когда я сравниваю нынешнюю с той прежней, мне кажется, что я не заслуживаю того, кем стала. Примерно как при моем появлении в Нью-Йорке, когда меня пригласили на вечеринку. У меня начинается настоящий синдром самозванки.
– Думаю, ты пытаешься сказать, что тебе пока везло.
– Как это связано с удачей?
На улице прогрохотал грузовик. Снег приглушил звук его шин до долгого, измученного вздоха.
– Я поняла, кто я такая, когда училась в старших классах, – начала Имоджен. – Сперва я объяснила ситуацию моему отцу и абсолютно огорошила его, хотя и жила с ним под одной крышей. А еще я была вынуждена иметь дело с бывшими друзьями, которым я уже не нравилась, с учителями, которые, в основном, относились ко мне, как козлы. Каждое утро я садилась в школьный автобус, набитый мужланами и прочими мерзавцами… Народ сплетничал обо мне. Ну, а вишенкой на торте стал директор, который сильно меня недолюбливал, и представь его восторг, когда я добавила к своим прегрешениям девушку-поджигательницу.
Дарси потупилась. Засунув нос в альбом выпускного класса Имоджен, она должна была догадаться, как той пришлось несладко.
– Звучит ужасно.
– Сказать правду о самой себе было самым трудным поступком в моей жизни. А ведь не все из нас так поступают, Дарси.
На какое-то время в комнате воцарилась тишина, если не считать шелеста шин на Канал-стрит. Ладони Дарси сжались в кулаки, потому что к ее обычной смеси из ощущения собственной невежественности и стыда теперь добавился гнев. Горстка обывателей пыталась сломать Имоджен Уайт и Имоджен Грей.
Первой нарушила молчание Имоджен.
– Но у нас же разный жизненный опыт, причем у каждого он равноценный, – произнесла она.
Дарси подняла глаза.
– Даже у нас, удачливых мелких дряней? – В ответ Имоджен улыбнулась одними губами. – Ты хочешь со мной поехать или нет? – спросила Дарси.
– На Рождество с семьей?
– Не Рождество, а Панча Ганапати. Еще там будет гостить Карла, поэтому ты не будешь единственной белой девушкой в доме индуистов.
– Зато я буду врать об истинной причине своего пребывания в Филли.
Дарси промолчала. Она не считала, что лжет, держа их отношения в тайне, но, к сожалению, так и было. Упоминая родителям об Имоджен, она проявляла осторожность, и в мейлах к матери и отцу она зачастую скрывала подробности.
– Наверное, ты нашла меня в Сети? – осведомилась Имоджен. – Ты была шокирована?
– Вовсе нет! – После той ночи, когда Имоджен открыла свое имя, ни одна из них не заговаривала о ее настоящем имени вслух. – Я особо и не думала об Одри Флиндерсон. Поверь, Джен, меня не волнуют блоги, которые ты вела в Интернете, когда училась в колледже.
Имоджен махнула рукой.
– Хорошо! Значит, ты у нас трусишка.
– Страх совершенно ни при чем! – воскликнула Дарси. Внезапно стало значимым лишь то, чтобы Имоджен ее поняла до конца. – Продав права на роман, я получила не только контракт на книгу. Я получила целиком новую жизнь, свободную от того, кем я была раньше! Да, мне крупно повезло, словно при выигрыше в лотерею. Однако лотерейный билет – до сих пор мой, и я не собираюсь от него отказываться! И это – главная причина, почему я не должна рассказывать о себе правду.
– Ты постоянно выдаешь себя, Дарси, – пробормотала Имоджен. – Ты держишь меня за руку, когда мы идем по улице. Считаешь, люди ничего не замечают? Ты никогда не слышала, как дебильный гомофоб бросает вслед какую-нибудь гадость?
– Разумеется, слышала, – ответила Дарси, потянувшись через стол. – Но держать тебя за руку – так же естественно, как дышать. Так было всегда. Так и должно быть, правда?
– Да, – согласилась Имоджен. – Но люди жестоки. Тогда, в коридорах школы «Рейган», взять Огненную Киску за руку было все равно, что взорвать бомбу.
– Джен, мне нравится моя жизнь, – сказала Дарси и сглотнула. – И я не хочу чувствовать настороженность своих родителей. Хочу, чтобы между тобой, мной и нашими нью-йоркскими друзьями все осталось без изменений. Я попала в рай для подростковых авторов!
Имоджен внимательно выслушала подругу, а затем уставилась в окно. Ее пальцы слегка подергивались, как будто она набирала невидимый текст на своем ноутбуке.
– Разумеется, – наконец, вымолвила она. – Кто бы этого не хотел?
– Спасибо, – выдохнула Дарси.
Имоджен кивнула.
– Ты получила жизнь, о которой мечтала, и ты не можешь позволить себе ее испортить. Однако спать у твоих родителей в комнате для гостей или украдкой срывать у тебя поцелуи, когда никого нет рядом, вовсе не жизнь моей мечты. Я не намерена провести Рождество в качестве твоей тайной подружки, которая на пять лет старше тебя.
– Панча Ганапати, а не Рождество, – отчетливо произнесла Дарси. – А при чем здесь твой возраст?
– Именно поэтому ситуация становится крайне неловкой, – снова отвернувшись к окну, ответила Имоджен. Батарея под столом загудела и забулькала, готовясь к новому выбросу тепла.
Дарси выдавила из себя улыбку.
– И кто теперь трусишка?
– Ты! Общепризнанная трусиха – ты, – отрезала Имоджен. – Но если я действую с тобой заодно и лгу твоим родителям, то я тоже – такая. А мне-то положено быть старше и мудрее.
– Старше и мудрее меня? – повторила Дарси. – Джен, это же проще простого!
– Мы порой чувствуем себя самозванками, но ты не должна из-за этого страдать. Если хочешь, чтобы жизнь твоей мечты стала явью, тебе нужно соединить новую Дарси со старой. – Имоджен понизила голос, добавив: – Ведь я тоже соединила Имоджен Грей с Одри Флиндерсон. Я должна была тебе рассказать, несмотря на то, что ты могла меня возненавидеть.
– Этого бы ни в коем случае не случилось, – заверила ее Дарси и погладила пальцы Имоджен. – Но завершение книги, встреча с родителями и мое взросление – все как-то очень затянулось. Я и не предполагала, что на меня столько всего навалится.
Утром первого дня после приезда домой в Филли Дарси с сестрой были заняты нанизыванием бледно-желтых фонариков вокруг картины с изображением Ганеши, которую их мама принесла с чердака. Владыка Ганеша стоял с поднятой в воздух пяткой, готовый танцевать. Но он еще и медитировал, его раскрытые ладони обращены к зрителям. Над ним, издавая свежий лесной запах и роняя иглы на бежевый ковер, выгнулась аркой пара свежесрезанных сосновых веток.