Тимур Литовченко - Воины преисподней
— Как с чего взял! — изумился Зерахия. — Просто Адонай направил меня к дому возлюбленного Своего чада Давида, который в отъезде. А мне самому откуда же знать…
Карсидару хотелось смеяться и вместе с тем выть от тоски. Смеяться — потому что перед ним стоял не кто иной, как личный представитель Господа Бога, полоумный торгаш, едва сводивший концы с концами. Выть — потому что очередная попытка проникнуть в помыслы Зерахии успеха не имела. Опять скольжение по поверхностным кристально-чистым намерениям… Хотя каких глубоких мыслей можно ожидать от идиота, только и умеющего произносить безумные речи да размахивать руками, как ветряная мельница?
Но Зерахия определённо знал об опасности! А откуда? Даже если предположить совсем невероятное — что шепетек как раз и есть тот самый человек, который должен похитить Андрейку и отдать в руки высокому хайаль-абиру, — разве он только что не выдал себя с головой?! Открыто признаваться в намерении быть поближе к дому «колдуна» Карсидара… вообще проявлять интерес к его домашним… Нет, это слишком! Никто не станет нанимать сумасшедшего для исполнения столь деликатного дела.
Внезапно Карсидар испытал острый приступ ненависти к шепетеку, смешанной с отчаянием от осознания собственного бессилия перед ним. Единственный выход — немедленно расправиться с ни на что негодным червяком в людском обличии! Карсидар собрал всю силу воли, заглянул прямо в ненавистные карие глаза, как смотрел когда-то в глаза негодяю Менке — и!..
И ничего не произошло. Вернее, ничего не произошло с Зерахией. Зато у Карсидара случилось нечто вроде мгновенного помрачения рассудка, а в следующую секунду чахлое деревце за спиной шепетека переломилось пополам. Его верхушка отлетела шагов на десять назад. С сухим треском небольшой сучок отскочил в противоположную сторону и угодил прямо в лоб Карсидару. Копошившаяся в пыли стайка воробьёв вспорхнула с громким писком. Не переставая разглагольствовать, Зерахия с интересом оглянулся, чтобы узнать, что это раскололось за спиной. Увидев сломанное дерево, он пожал плечами и обратился к Карсидару:
— Поутру, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня… Не слишком ли ты много на себя берёшь, Давид? Учти, ты не Йешуа. Впрочем, хорошо хотя бы то, что ты не поджёг дерево. В такую жару в Киеве только пожара не хватало. Чего доброго, полгорода выгорит.
Карсидар размахнулся и влепил шепетеку увесистую пощёчину. Тот растянулся на земле, нелепая шапка слетела с головы и откатилась в сторону. Но заговорил иудеянин по-прежнему любезно:
— Ай, Давид, ты должен знать, что за обижающих, притесняющих и врагов надлежит молиться! Что по Ветхому, что по Новому Завету, — потирая мигом вспухшую щёку, Зерахия улыбнулся и принялся озираться в поисках шапки. — Тем более, ты мне не враг, а лишь заблудший а'ид. Что же касается непосредственно слов Йешуа, то в нагорной проповеди…
— Пошёл к чёрту!!!
Карсидар был уже в седле и изо всех сил хлестал Желму уздечкой. Кобыла резко рванулась, чуть не налетела на забор, а Карсидар чудом удержался от падения.
— Он велел не противиться злому. И если тебя ударили в правую щёку… — голос шепетека заглох где-то сзади.
Случившееся можно было объяснить лишь огромной усталостью Карсидара. Надо же так промахнуться, чтобы угодить в деревце вместо этого идиота! Не-ет, довольно. В таком состоянии нельзя отправляться в долгий и опасный путь на запад. Быстрее домой, чтобы успеть хоть чуть-чуть отдохнуть перед дорогой!
Так что он там придумал насчёт тумана?..
Глава XXII
КОНЕЦ СМУТЫ
Потрудиться на севере пришлось изрядно. Здешний люд вконец распоясался и поднял руку на князей, а это случалось на Руси нечасто. Безусловно, такие деяния нельзя было оставить безнаказанными. Как жестоко великая княгиня Ольга в своё время отомстила за смерть Игоря! Древлянских послов в бане заперла и живьём сожгла, других в ладьях умертвила, чтобы души мятежников, повинных в убийстве её мужа, попали к чёрным богам. И удовлетворённо вздохнула, лишь когда подожжённый голубями Искоростень превратился в пепелище. Воистину княжеская месть!
Но если Игоря убили из-за непомерной, как считали древляне, дани, то Андрею Ярославовичу пришлось расстаться с жизнью по гораздо более серьёзному поводу, а вот Владимир Константинович пострадал без вины виноватый. И пусть суздальцы не во всём были правы, в душе Данила Романович был им даже благодарен. Ещё бы! Бунтовщики избавили его от вздорного юнца, который в борьбе за власть продал поклонникам сатаны Христову веру и готов был позволить иноземцам топтать землю своих дедов и прадедов.
Ну, на самом-то деле увивавшиеся вокруг Андрея доброхоты не были антихристами, как не был наместником сатаны пославший их папа Римский. Но подобные кривотолки были на руку Даниле Романовичу, и он вовсе не возражал, чтобы эта сказка для дурачков жила и укоренялась в умах простолюдинов!
Русский король и повёл себя соответственно. Прежде всего, он посулил за живого или мёртвого предводителя «собакоголовых» щедрую награду. Через три дня разбуянившиеся угличане сами приволокли к нему Никиту. Данила тут же велел допросить всех с пристрастием, отобрал тех, кто участвовал в казни углицкого князя, и вместе с бывшим ловчим велел утопить их в Клязьме, руководствуясь мудрым библейским правилом: «Око за око, зуб за зуб». Обещанные за Никиту десять гривен серебром он отправил на дно реки, дабы собравшиеся на берегу люди видели, что король сдержал своё слово и сполна расплатился с угличанами.
После расправы с предводителем и его ближайшими приспешниками преследования вдовы Владимира Константиновича прекратились. И «собакоголовые» как-то сразу присмирели, а затем рассеялись. Правда, часть из них скрылась в лесах и стала промышлять самым настоящим разбоем, однако Данилу это не очень-то беспокоило. Главное — он показал, что на Руси никто не смеет безнаказанно покушаться на жизнь правителя.
Видя это, суздальцы начали опасаться, что король станет мстить и за смерть князя Андрея. Но как раз в этом Данила Романович проявил непостижимую забывчивость, хотя на словах осуждал убийц. Причастные к расправе на Андреем гридни вздохнули с облегчением, когда расправы на бунтовщиками прекратились, и король вплотную занялся подбором кандидатуры на великокняжеский стол..
Уже само собой подразумевалось, что Данила Романович взял Суздальскую землю под свою руку, и против этого никто из князей и бояр открыто возражать не посмел. Но взять легко — куда как труднее удержать взятое. Королю нужен был на владимирском престоле свой человек, всецело преданный идее единого русского государства; человек сильный и решительный, способный укрепить шаткую ныне власть Киева в северных землях. Лев для этой роли не годился. Он был ещё слишком молод, к тому же Данила вообще считал нецелесообразным выдворять сына из Киева. Русичи должны видеть в своём наследном принце полноправного соправителя всего королевства, а не отдельной его части, — только таким образом можно было утвердить нарождавшуюся династию.
