Тимур Литовченко - Воины преисподней
— Уже ходит! — обрадовался Карсидар.
— Скоро четыре недели как пошёл, сказала Милка, счастливо улыбаясь сквозь слёзы.
— Там же ступени! — испугался вдруг Карсидар и не разжимая рук жены, сплетенных вокруг его шеи, пошёл к крыльцу. А малыш, точно поняв тревогу отца, остановился около первой ступеньки, развернулся, упёрся ручонками в крыльцо, осторожно опустил вниз одну, затем другую ножку, сполз ещё на одну ступеньку, ещё…
— Вот какой он у нас смышлёненький, а ты боишься, — ласково сказала Милка.
Карсидар не мог налюбоваться на старательного малыша, но что-то холодное и скользкое уже шевелилось в душе. Эти были Милкины слова: «А ты боишься». Карсидар действительно боялся. Переживал и за её судьбу, и за Андрейкину. За сына даже больше. И он по-прежнему чуял опасность, которая притаилась рядом. Но слава Богу, хоть дома всё хорошо… пока хорошо.
— Это твой татонька приехал, — громко сказала Милка малышу.
А Андрейка уже преодолел огромное расстояние от нижней ступени крыльца до середины двора и повизгивая лопотал:
— Тата, тата…
— Узнал! — обрадовалась Милка.
Но эйфория Карсидара уже рассеялась, как утренний туман. Он не забыл, почему так быстро примчался в Киев. И вновь почувствовал громадную усталость, и вновь им завладели волнения предшествующих дней. О великой беде, о последних новостях, взбудораживших Киев, принялись наперебой твердить и Милка с мамкой. Тем временем слуги отвели Желму на конюшню и бросились в дом.
— И я пойду, надо на стол накрывать, — спохватилась старуха.
Тогда Карсидар наклонился, поднял сына на руки, обнял и неловко чмокнул в пухлую щёчку. Андрейка тут же запустил ручонки в его бороду и звонко рассмеялся, но Карсидар передал сыночка жене и как-то виновато произнёс:
— Мне ещё к государю нужно съездить. Ко Льву Даниловичу.
Милка как-то удивлённо осмотрела опустевшее подворье и задумчиво произнесла:
— А ты как… ты что же, один приехал, Давидушка? Ведь не слыхать было в городе, что войско возвернулось.
— Да. Один, — Карсидар помрачнел. — Я просто умчался вперёд. Торопился поспеть…
Он не договорил из суеверной боязни накликать беду. Милка же восприняла слова мужа по-своему и жалобно протянула:
— Видать, так торопился, что даже Ристу свого загнал. Ты ж на кобыле какой-то приехал, верно?
— А Ристо… подстрелили. Как через Дон переплывали, — Карсидар почувствовал, что к горлу подкатывает комок.
Зная, как муж любил этого скакуна, Милка поспешила переменить тему:
— Значит, опять уедешь, Давидушка?
— Хайлэй-абир… — он мотнул головой и торопливо поправил себя:
— То есть рыцари. Ты понимаешь.
Милка понимала. Она прижала к груди Андрейку и с горечью прошептала:
— Да, понимаю. Не татарва, так эти напали. И всем-то охота нашу землю захватить! Что теперь будет, Давидушка, что будет…
— А ничего страшного не будет! — неожиданно бойко возразил Карсидар. — Ещё не поздно. А ты не волнуйся, я же приехал. Так что, жена, вели-ка приготовить мне новую одёжу, а то не годится к государю в пропылённом платье идти. Мне пора.
— Как всегда торопишься, — вздохнула Милка и крепче обняла сына. Она всё ещё не могла смириться с постоянными отлучками мужа.
Карсидар поспешил утешить жену:
— Ну, теперь-то я ненадолго. Во дворец и обратно. А там…
И хоть ясно было, что дома он не задержится, бодро добавил:
— А там посмотрим!
***
Карсидар спешил из королевского дворца обратно в Новый Город. Если судить по словам Льва, положение дел на западных рубежах Руси было незавидное, но далеко не столь плачевное, как он боялся.
На Волынь хлынули толпы рыцарей из соседней Мазовии. Польский король формально не поддержал это независимое княжество в его стремлении расшириться на восток, но в то же время не запретил своим подданным оказывать мазовшанам помощь людьми и вооружением. Принц Лев справедливо полагал, что Польша просто выжидает, в чью пользу склонится чаша весов, чтобы затем и самой вступить в войну с Русью. А поскольку среди захватчиков было немало немецких рыцарей, значит, того же можно было ожидать и от германского императора.
Расположенные на Волыни королевские тысячи сразу вступили в бой с мазовшанами и, пусть ненадолго, но задержали их продвижение. Может быть, они могли бы более успешно противостоять захватчикам, однако волынский наместник Судислав не очень-то доверял нововведению Карсидара. Он больше полагался на местные дружины с ополчением и попросту не желал связываться с «дармоедами». В итоге русичи действовали разрозненно, без единого командования, и зачастую мешали друг другу.
После двухдневной осады был взят Любомль, а вот из-под стен Холма захватчикам пришлось уйти не солоно хлебавши. Тем временем расположенный в глубине княжества Володимир успел подготовиться к обороне. Жители столицы защищались мужественно, врагам не удалось взять город нахрапом, как они, несомненно, рассчитывали. Согласно последним сведениям, полученным с Волыни, мазовшане разведывали дороги на Галич, Теребовль и Берестье. Вероятно, они уже выбрали следующий объект нападения, только неясно, какой из трёх вышеперечисленных городов.
Всё же у самой Мазовии было недостаточно сил для ведения серьёзной войны. Дальнейшего продвижения вражеской армии на восток можно было ожидать лишь в случае вмешательства в войну Польши и Германии. Однако не следовало забывать, что Галичина и Волынь были наследственной вотчиной Данилы Романовича, и потеря этих княжеств нанесёт чувствительный урон престижу королевской власти.
Правда, пока в действиях мазовшан просматривалась явная заминка. Войско топталось под Володимиром, да и разрозненные королевские тысячи продолжали досаждать захватчикам. Семнадцатилетний Лев тоже времени зря не терял. Во-первых, он сумел быстро собрать и отправить на запад дружину во главе с воеводой Димитрием. Во-вторых, немедленно известил о случившемся своего тестя, угорского короля Бэлу, и попросил его выслать армию для защиты Галича. Жена Льва, принцесса Констанца, подкрепила просьбу мужа отдельным письмом.
Карсидар прекрасно понимал, что нападение мазовшан — далеко не самое худшее, что ещё может случиться. Нынешний конфликт грозил перерасти в серьёзную, хорошо продуманную войну. Князь Мазовецкий вряд ли был настолько глуп, чтобы вторгаться на русские земли, не заручившись поддержкой могущественного союзника. И присутствие среди мазовшан рыцарей-крестоносцев явно указывало на истинного зачинщика этой войны. Вот только предводитель хайлэй-абир, этот зловредный колдун из видения, совершил грубейшую ошибку, не обрушив сразу всю мощь своей армии на Русь. Очевидно, он не расчитывал на скорое возвращение королевского воеводы. Или вообще не ожидал, что он вернётся. Карсидар собирался воспользоваться этим просчётом, чтобы переломить ход войны.
