Павел Корнев - Скользкий
Свернув позаимствованный у хозяйственного товарища лист, я вышел из подвала и остановился, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. И куда теперь? Что за вопрос? Дальше по проходу. Не заблужусь. Если что – на запах выйду.
Меня коснулась легкая паутинка охранного заклинания и, опознав как своего, потеряла интерес. Это замечательно – даже не знаю, какой неприятный сюрприз ожидал бы меня в случае ошибки. Ялтин, конечно, мужик башковитый, но сразу видно, что теоретик. Пока на практике руку не набьет, всякое приключиться может.
Почти на ощупь я нашел нужную дверь, задержав дыхание, зашел туда и, не рискнув проходить вглубь помещения, шагнул вдоль стены. Вроде здесь еще не очень загажено. Расстегнув штаны, присел в углу.
Фу-у… Ну и вонь!. Это ничего, главное – ни во что не вляпаться. Ботинки чистить потом замучаешься. В коридоре послышались тихие голоса, и я насторожился. Еще кто-то облегчиться решил? В очередь, в очередь…
– Удалось связаться?..
– Да. Планы меняются…
Сначала голоса были почти неразличимы, но постепенно становились все четче.
– Что случилось?
– В Форте беспорядки, еще и коллеги наши раньше срока прибыли. Илья постоянно при Царько, парням тоже не вырваться.
Мельников и Гриша. О чем они?
– Как не вовремя! Что теперь?
– Ту точку нам проверить придется.
Ой-е… Не понимаю, о чем разговор, но, если они сюда заглянут, – мне кранты.
– Как – нам? С этими кадрами?
– Не ори. Сам все понимаю. Это приказ.
Дядя Женя и Конопатый медленно прошли мимо, и я едва сдержал облегченный выдох.
– А утечка?
– Вернемся – расскажем об изменениях планов. Ночью караулить будем, кто задергается или своим весточку передать попытается…
– …не уследим?
– Есть способ. Уследим…
Голоса начали стихать и, наплевав на осторожность, я, придерживая штаны рукой, подкрался к двери.
– С инструментами что? К чему вообще такая спешка?
– Все есть. Фабрика перебазируется…
Подтеревшись, я застегнул джинсы и прислушался. Ушли? Вроде. Надо возвращаться. Надеюсь, на мое отсутствие никто внимания не обратил. Потому как, если Гриша или дядя Женя что-то заподозрят… Насчет «крота» их намерения сомнений не оставляли. Зафиксирует утром Ялтин острую сердечную недостаточность от перепадов магического напряжения и все дела.
– А Гриша где? – спросил я, наткнувшись у самого входа в наш подвал на Димитрия, рядом с которым стояли набычившиеся близнецы. При моем появлении Первый потянул за руку Второго, и они отошли к своим вещам.
– Окрестности с Мельниковым проверяет. – Искоса взглянув на меня, парень вышел в коридор.
И что здесь произошло? Непонятненько. Да ну и хрен с ними. Не до них. Мысли носились в голове как бешеные тараканы: без всякого толку и по кругу. Это подстава, подстава, подстава…
Стой, почему подстава? Больше на отвлекающий маневр похоже. Поэтому и набрали в нашу группу с миру по нитке – чтобы хоть один засланным казачком оказался. Получается, собирались сливать через нашу группу дезу о планах Ильи. Если все правильно расслышал, планировалось что-то серьезное и вовсе не нашими силами, а командой проверенных товарищей. Но не срослось… Лучше бы срослось – как бы нас завтра в самое пекло не кинули. Мы ж не сработались еще ни фига.
Интересно, а кто стукачок? Да кто угодно. Димитрий – агент Братства. Ялтин – Гимназии. Вера – Лиги. Напалм – чей угодно. Близнецы, скорее всего, не при делах – простой балласт. А я? Балласт, небольшой штришок для придания этой авантюре убедительности или потенциальный канал для слива информации? Что, если Илья меня так на Ворона натравливал вовсе не из-за «сапфирового инея»? Ведь как получается: мы ищем производителей мозговертов, Ворон тоже пытается на них выйти. Илья решил, что меня так легко купить? Вопрос…
– Не нравится мне здесь, – поежилась Вера, когда я присел рядом. – Зачем мы здесь остались? А если кто-то выжил?
– Колдун обо всем позаботился, – вздохнул я. Не то чтобы у меня была уверенность в этом на все сто, но другое место для ночлега искать уже поздно.
– Ты видел, какие они страшные? Откуда такие только берутся?
– Мутации, – прикрыл я от едкого дыма глаза ладонью. – Ты же слышала, что Ялтин про городские стены сказал? И то те, у кого предрасположенность или сопротивляемость низкая, от мутаций не застрахованы. А эти тут сколько жили…
– Неужели везде так?
– Почему везде? Где местные сами защиту поставили, где в Форте разные средства закупают. Ну и зелья всякие для вывода из организма магической дряни пьют.
– Страшно. И мы так можем?
– Да не думай ты об этом, – посоветовал я. – Мы в Патруле сколько в рейдах пропадали, и то на моей памяти только двое в Черный квадрат загремели.
– Куда?
– Это Гетто так называется – Черный квадрат.
– А! Те на митинге? А для чего Гетто вообще нужно?
– Ты сама как думаешь? – Я вытащил нож из чехла и посмотрел, насколько хорошо очистил его от крови.
– Ну… согнать всех туда, чтобы глаза не мозолили. – Девушка дождалась, пока я уберу нож, и прижалась ко мне плечом.
– И это тоже. Но в первую очередь для безопасности самих уродов. Большинство из них ни прокормить, ни защитить себя не могут. А в Гетто и еду завозят, и бандам туда ходу нет.
– Их же не выпускают оттуда! Они там как в тюрьме!
– Тех, которые не заразные, выпускают. Карантин для заразных. Ну и чтоб местные туда не лезли.
– Ужас! Почему люди не могут оставить их в покое?
– Как сказал один мой знакомый, царствие ему небесное: «Уродов никто не любит», – немного перефразировал я слова Обрубка.
– Но за что?
– За вызывающие отвращение увечья, бесплатную кормежку, страх…
– Страх?
– Страх стать такими же, как они. Большинство людей не любят, когда им напоминают о неприятном. Будто, если о чем-то не думать, это тебя не коснется.
– И ты боишься?
– И я боюсь.
– Ты чего-то боишься? – Напалм присел с противоположной стороны очага и положил на колени разряженный пистолет. – А я-то думал, что ты совсем отмороженный. Поэтому и прозвище такое.
– Не угадал, – улыбнулся я. – Я – Лед, а не Отморозок.
– Действительно, а отчего такое странное прозвище? – поинтересовалась Вера.
– Не знаешь, как прозвища придумываются, что ли? – словно почувствовав, что мне неприятен этот вопрос, рассмеялся Напалм и достал из сумки шомпол. – Вот так посмотришь на человека и сразу становится ясно, что Хан никакой не Хан, а Шнырь. Дядя Женя – Боцман. Димитрий – Угрюмый. У Гриши его прозвище на лице написано. Первый и Второй – Амбал Один и Амбал Два. Илья – тот вот Крендель.
– А я? – кокетливо повела плечом девушка.
– Краля, – не задумываясь, ответил пиромант и приступил к чистке пистолета.
