Сергей Девкин - Тайпэн. Оскал войны
Распахнув с громким стуком тяжелые двери, в малую приемную передних покоев вишневым вихрем ворвался тайпэн Ши Гхань. Гость, дожидавшийся главу рода Юэ, наблюдал за резкой вспышкой «монаршей» ярости с легкой усмешкой и некоторым беспокойством. Ши несколько раз обошел комнату, обрушивая удары могучих кулаков на ни в чем не повинную мебель и лакированные стенные панели, и, наконец, выдохнувшись, остановился в дальнем углу возле бронзовой статуи первого монаха–царя. Улыбка визитера стала чуть мягче, а скорлупа северного ореха, зажатого в его ладони, отчетливо скрипнула, разламываясь на множество осколков. Дождавшись, когда Гхань восстановит дыхание и окончательно придет в себя, гость бросил тайпэну половинку извлеченного древесного плода, и Ши рефлекторно поймал кусочек сладкой ореховой сердцевины.
— Это переходит всякие границы дозволенного, — тихо начал старший потомок правителей Чжу. — Что они о себе возомнили?! Никогда еще стены Циндао не видели столь наглого хамства, что позволяют себе эти люди! Запрещать МНЕ вмешиваться в дела, которые происходят в МОЕМ родном замке?! Выставлять прочь МОИХ посыльных! Отмахиваться от МОИХ требований! И все с этой манерной вежливостью, вызывающей лишь желание схватиться за меч! Подонки во главе с этой низшей мразью! Погань безродная!
— Ты закончил, — сухо поинтересовался единственный слушатель.
— Нет! — зло рявкнул Ши.
— А раз так, — проигнорировал ответ тайпэна гость, — то вспомни о том, что они такие же слуги Императора, как и ты. Кстати, ты сам, твой замок, твой город, твоя земля и твой народ — все это тоже принадлежит Нефритовому престолу, целиком, полностью и без исключений. Чтобы ты не ставил в вину этим людям, они действуют в своем праве, не преступая законов и в рамках принятых имперских уложений. Подумай об этом, прежде чем захочешь кинуть обвинения им в лицо.
— Я еще не сошел с ума, — буркнул глава царской семьи и, только сейчас заметив орех в своих пальцах, закинул его себе в рот. — Но они видят, что их поведение и отношение к происходящему бесит меня, и наслаждаются этим!
— Кто же откажется от бесплатного балаганного представления, — едко ответил собеседник, вынимая из плетеной корзинки на чайном столике новый древесный плод.
— Ты прав, — грустно кивнул тайпэн, окончательно беря себя в руки. — Как и всегда.
— Порой это не доставляет мне никакой радости, — посетовал гость, раскалывая в ладони новый орех. — Но боюсь, одного лишь твоего понимания своей неправоты недостаточно. Тебя беспокоит нечто совсем другое, и ты знаешь, о ком я говорю.
— Это итак очевидно, равно как и причины моей ненависти, — всего в одно мгновение Ши, уже было окончательно успокоившийся, вновь начал закипать. — Всесильный Тэн может считать что угодно! Что он заткнул нас своими подачками, что нас можно накормить обещаниями и словами об общей цели, что мы смирились со всем ради единства и славы Империи! Но пока я жив, этого не будет! Никогда! Мир и порядок — высшая цель, цена и методы — не имеют значения! Быть может в древние дикие времена этот принцип и имел какой–то смысл, но сейчас все изменилось. Нельзя поступиться честью и гордостью ради иллюзорного высшего блага. Сегодня Империя уже иная!
— И в чем же она изменилась?
— Решения тех лет несли с собой глобальные перемены. Действия второго Императора Цы во время восстания его младших братьев или мятеж первого Императора Джао против слабеющей династии Кэн в принципе не имели какого–либо иного варианта развития, кроме бесчеловечной жестокости, скрепившей народ и государство вокруг центральной власти! Но сейчас все уже давно не так! Империей правит громоздкий, но неизбывный бюрократический механизм, который не сломать об колено случайности или стихии.
— Но лишь Император остается верховным Единым правителем. И Император, который по праву занимает Нефритовый трон сегодня, лишен потомка, способного сохранить преемственность высшей власти, — оппонент тайпэна Гханя пристально посмотрел в глаза своему собеседнику. — Что будет, если завтра нефритовая пирамида вдруг опустеет?
— Не знаю, — отмахнулся Юэ, не пытаясь даже задумываться о том, что было сказано. — Во всяком случае, я точно не собираюсь безмолвно следить за теми плясками, что немедля начнутся в столице.
— Полководец Джао тоже не пожелал остаться молчаливым зрителем правления седьмого Императора из рода Кэн, почти столкнувшего в бездну свою страну. А что выбрал бы ты? Удержать Единое государство от раскола или самому поучаствовать в том, что кажется неизбежным? Например, вернуть полную власть в руки правителя Чжу?
— Нет, — Ши резко мотнул головой. — Как ни были бы сладки перспективы такого шага, это поставит под удар все государство, и не даст никаких гарантий, что впоследствии на отколовшийся кусок не накинутся все, кто его окружает. Я еще все–таки помню, что я тайпэн Империи, и каков мой долг перед нашей всеобщей родиной!
— Ну, так засунь тогда себе свою гордость куда поглубже! — в той же резкой манере бросил собеседник. — Ли такой же тайпэн, как и ты, и его долг ничем не отличается от твоего. А вот в том, кто из вас лучше исполняет свои обязанности, все не так однозначно. И ты это тоже знаешь! Его статус и действия тебя не волнуют, ты зациклен совсем на другом!
— Да! — прорычал Ши. — Смерть Сяо была ударом для всей семьи!
— И я скорблю о нем не меньше, чем ты, — примирительно заметил гость.
— Это должно было стать его местом, его подвигами, его славой!
— Как–как ты сказал, «должно»? — собеседник Гханя заломил брови вверх, демонстрируя непритворное изумление. — Но разве «могло бы»? Ответь уже, наконец, правдиво на этот вопрос для себя самого. Ответь и скажи, сумел бы Сяо стать тем, чем стал безродный дзи Ли? Трижды оттолкнуть Империю от края пропасти? Вести за собой солдат и крестьян, восхищая своим примером? Быть милостивым к слабым, справедливым к оступившимся, бесстрашным в любой ситуации и способным добиться успеха там, где успех в принципе невозможен? Вести переговоры с самим Шаарад и отвратить злые чары Мори от Золотого Дворца? Просто ответь.
Глава рода Юэ, мрачневший с каждым словом все больше, со стоном схватился за голову и опустился на резную скамью, протянувшуюся вдоль стены. Несколько минут в малой приемной царила абсолютная тишина, лишь трещала и лопалась в руках у гостя твердая скорлупа орехов.
— Сяо был бы достойным правителем, хорошим командиром, да и воином не из последних, — заговорил, наконец, Ши. — Но он был моим сыном. Он был энь–гун–вэй. Потомком рода Юэ. Наследником власти Чжу. У него не было кротости и смирения, не было той простой незамутненной честности, когда ты говоришь то, что думаешь, и думаешь тоже, что и говоришь. Он понимал Служение как бремя, как ярмо, которое обязан тянуть в обмен на власть и привилегии, но от того не собирался делать это спустя рукава. Я сам научил его этому. Но он все равно не был тем самым воплощением Служения, в которое превращают каждого из учеников дзи–додзё. Мой собственный Сай, — тайпэн усмехнулся. — Мы вместе уже лет двадцать пять, а он все еще шикает на меня, как на ребенка, когда я начинаю забываться и позволяю себе лишнюю пиалу вина.
