Constance_Ice - Гарри Поттер и келья алхимика. Главы 1-8.
"Хорошо", – он отхлебнул и зажмурился. – "Кофе ты всегда хорошо умела варить".
"Все равно с тобой мне в этом не сравниться. Первый признак отличного зельевара…"
"Умение варить кофе", – согласился он, наблюдая за тем, как она наклонилась и начала собирать рассыпанные на полу фотографии. На одной из них беззаботно ухмылялся лохматый раздолбай в мятой мантии со съехавшими на нос очками. С другой махала рукой девушка в розовом летнем платье. На третьей фотографии раздолбай, все такой же взъерошенный и с выражением обалделого неверия в собственное счастье на лице, обнимал эту же девушку. Она стесненно улыбалась из-под рыжей челки и мелких белых звездочек, усыпавших свадебную фату. Между ними норовил втиснуться синеглазый красавец хипповатой наружности, а невысокий пепельноволосый парень с усталым лицом умиротворяюще похлопывал его по плечу.
"Да, я помню, как после экзаменов в четвертом классе ты угощал меня кофе по-арабски с какими-то совершенно невозможными добавками и специями. Ничего лучше я не пила, до сих пор вспоминаю", – она уселась на край кровати и внимательно посмотрела на худое тело в складках яркой рубашки. – "Я так и думала, что ты не дождешься меня и сам ее наденешь. Зря не носишь красное, тебе идет".
"Только через мой труп", – булькнул он между двумя глотками и нахмурился.
"Если дело так пойдет и дальше, то этого ждать недолго".
Он спокойно поставил чашку на стол.
"Тебя бы это так расстроило? Ты в курсе, что окажешься в меньшинстве? Сейчас любой с восторгом плюнет на труп проклятого Упивающегося Смертью и спляшет на его могиле".
"Не говори глупостей. Жизнь есть жизнь, и терять ее вот так, из-за одной ошибки, в которой виноват, кстати, не ты, а твой…"
"Давай не будем об этом", – предложил он почти угрожающе.
"Давай не будем", – согласилась она, чертя пальцем на одеяле бесконечные круги и спирали. – "Думаю, тебе и так по этому поводу хорошо промыли мозги".
Он снова раздраженно зашевелился на постели.
"Перестань".
"Знаешь, ты – взрослый, но ведешь себя иногда, как…"
"Надеюсь", – похолодел его голос, – "ты не станешь сравнивать меня с вашей тупоумной компанией. Блэком и остальными".
"Что ты имеешь против Блэка? Когда вы выясняете отношения, то выглядите одинаково глупо, знаешь ли".
"Одинаково? Что ж, может, ты и права", – его глаза внезапно заблудились в складках старой занавески, за которой дождь продолжал хлестать в стекло.
От неожиданности она даже рассмеялась.
"Что? Первый раз вижу, как ты соглашаешься с чем-то без уступок со стороны собеседника".
"Теперь, кажется, ты сама дразнишь меня?"
"Нет, просто пытаюсь развлечь тебя светской беседой, чтобы ты не заснул, когда плечо начнет жечь, и будет пора менять повязку. Но если хочешь, мы можем поговорить о погоде".
"После такого хорошего кофе спать не хочется", – он заворочался, пытаясь залезть под одеяло, но неудачно поднял руку и заскрипел зубами от боли.
"Замерз? Подожди, я сейчас", – она вскочила и помогла ему укутаться.
"Как ты здесь спишь? Из окна дует просто немилосердно".
"Любовь, знаешь ли, греет", – легко ответила она и тут же прикусила язык. Но было поздно.
Он замер.
"Ах, вот как", – заметил он без тени издевки.
"Представь себе", – она отвернулась.
"Пожалуй, предложение поговорить о погоде мне начинает нравиться все больше", – она услышала, как он беспокойно зашевелился.
"Уже жжет?" – заволновалась она и зашарила по одеялу, пытаясь отыскать его руку.
"Нет пока. Думаю, начнет примерно через час".
Рука была ледяная. А лоб – просто обжигал.
"Господи, да ты же весь горишь!"
"Ты находишь?" – сама флегма.
Таблетки она отыскала среди остальных лекарств, вываленных на пол ванной. Подняв упаковку с пола, она внезапно увидела в зеркале свое лицо – и вздрогнула. Широкие скулы, покрытые россыпью веснушек, показались ей пугающе бледными, точно у бэнши, а всегда огненные волосы – выцветшими, как у мертвеца. Она растерянно моргнула, и отражение ее смерти тут же ускользнуло из поля зрения, оставив вместо себя всего лишь обыкновенную молодую женщину с взволнованным усталым лицом. Замотав головой, она попыталась прогнать знобящее послевкусие встречи с призраком, но получилось плохо.
"Держи. Положишь под язык".
"Что это?" – он брезгливо рассматривал белые шарики у нее на ладони. – "Опять что-то магловское?"
"Жаропонижающее. Зелье варить слишком долго, а тебе надо скорее сбить температуру. Давай, возьми таблетки, будь хорошим мальчиком".
"Вот только не надо этого сюсюканья", – он сгреб таблетки и с заметным отвращением покатал их на ладони. – "Я не сопляк какой-нибудь, чтобы так надо мной кудахтать, и не твой…" – он осекся.
"Подержи таблетки во рту", – тихо сказала она. – "Они тают быстро".
Он поморщился, – эти магглы делали отвратительно горькие лекарства! – но спорить больше не стал. Укутанный одеялом почти до подбородка, он лежал в полутемной комнате и сумрачно рассматривал фотографии на комоде, пока она внизу отмывала пол от следов крови. Его взгляд то и дело застревал на фотографии девушки в розовом платье, но всякий раз он заставлял себя отвернуться и упирался глазами в свадебный снимок. Совершенно безвкусная золотая рамка с розовыми и голубыми цветочками – не иначе, как из самого дорогого магазина для новобрачных на Диагон-Аллее. Наверное, именно она была всему виной; она, в конце концов, заставила его сделать то, что он сделал. До комода было всего ничего, – только руку протянуть – и скоро дурацкие снимки уже были опрокинуты лицом вниз. Бестолково двигающаяся фигура разгильдяя больше его не раздражала.
"Как плечо?"
Она вернулась.
"Начинает понемногу жечь. Думаю, через пару минут можно будет менять повязку".
"Голова не болит?"
"Ничего страшного. Скорее всего, температура поднялась из-за кофе. Я в порядке".
Прохладная рука коснулась его лба. А потом она, вдруг поддавшись странному порыву, отбросила прядь влажных черных волос и прикоснулась к его лбу губами.
"Что ты…"
"Кажется, тебе действительно легче. Я сейчас принесу еще бинтов".
Ветер с моря усилился и сейчас злобно швырял в темные окна целые пригоршни ледяных крошек града вперемешку с холодными потоками дождя. Пока она делала перевязку, он старательно смотрел в окно и гадал, что будет, если она сама, по своей воле проявит инициативу. Он был не слишком избалован таким вниманием, чего уж греха таить, и совершено искренне полагал, что по доброй воле оно почти невозможно. В конце концов, тощее, угловатое и уродливое нечто не может быть желанным, в противном случае это попахивало бы извращением. Тех женщин, которые за прошедшие годы проявляли к нему подобный интерес, он презирал именно за это. Но она – совсем другое дело. На контроль сейчас рассчитывать не приходилось, он чувствовал, что телу, которое не может лгать, не выдержать этого искушения. Он знал по опыту, что лучший способ успокоиться в такой момент – заставить себя испытывать ненависть к этой женщине, а ее заставить ненавидеть его. Жестоко. Но так лучше для них обоих. Правда же, лучше?