Галина Романова - Тайна лорда Мортона
Сказать по правде, мне тоже, но я медлил. Тогда Черный Вэл просто взял меня за руку и повел через украшенную гирляндами и факелами рощу к темной громаде школьного замка.
Совсем рядом звучала музыка, слышались смех и возгласы артистов – на сколоченной заранее платформе показывали очередной номер художественной самодеятельности, но и под деревьями кипела жизнь.
Возле толстой ивы я заметил прильнувшую друг к другу парочку. Парень и девушка целовались так страстно, что я мог подойти и потрепать их по плечу – они бы ничего не заметили. Прервав поцелуй, девушка припала к плечу парня, застонала, пробормотав что-то, и по голосу я узнал Кристину Шульц. Парень подле нее оказался Адамом Лексом. Он шепотом ответил своей подружке и принялся дрожащими руками расстегивать крючки на ее карнавальной тунике.
Я рванулся к подросткам, но Вэл удержал меня.
– Не мешай, – прошептал он. – Сегодня можно. Через месяц он сдаст экзамены и уедет из Школы МИФ, а она будет учиться еще целый год. Одна! Без него!..
– Но ведь это же школа! И они еще дети! – возмущался я.
– Не мерь всех своей меркой. – Вэл потащил меня прочь. – Сегодня ночь Бельтана, ночь Любви. Сегодня можно все. Ручаюсь, Лилита со Спурием уже уединились где-нибудь в укромном уголке для занятий любовью и выползут из него только под утро.
Этот аргумент меня сразил, и дальше я шел молча, хотя внутри у меня все сжималось от тревожного предчувствия. Но волшебная ночь Бельтана сделала свое дело, и я подчинился ее чарам.
Мы прошли в школу одним из запасных выходов, которые отпираются не ключами, а особыми заклинаниями. Наши шаги гулко отдавались в каменных коридорах. Несмотря на царивший мрак – я трижды споткнулся на первых пяти ступеньках, – Вэл отлично ориентировался здесь. Когда я споткнулся в четвертый раз, он молча наклонился, стащил с меня эти уродские туфли, и дальше я шел босиком. Было ужасно холодно – мы шли по голым камням.
Лязгнула задвижка. Втолкнув меня в комнату, Вэл немного повозился – и вспыхнул свет. Газовая лампа – не светлячковый факел, как на этажах школы, а именно лампа, – озарила низкие своды, маленькое полукруглое окошко под потолком, камин, постель в нише, два столика, длинный сундук у стены.
Я был в обиталище Черного Вэла. Его знаменитые темные одежды, делавшие его похожим на книжного злодея, валялись комком на стуле с высокой спинкой. Пока я озирался, хозяин комнаты достал еще вина. Я застонал, увидев полный до краев бокал:
– Я не пью!
– Чья бы корова мычала, – проворчал он. – Это Мед Поэзии – вернее, эль на основе Меда Поэзии. Не спрашивай меня, где я достал рецепт. Великий Один удавился бы от зависти, насколько для меня это оказалось просто.
Я попробовал. На вкус это был эль, так густо настоянный на травах, что его трудно было назвать пивом и тем более вином. На языке осталось странное послевкусие – видимо, то, что отличает Мед Поэзии от прочих напитков. Черный Вэл осторожно вынул опустевший бокал из моей руки.
– Ну как?
– Здорово. – Я облизнул губы.
– Помнится, – севшим голосом вдруг произнес Вэл, – когда тебя атаковали журналисты, ты заявил при всех, что готов отблагодарить меня за спасение жизни любым способом... Сегодня у тебя есть возможность это доказать.
– Что вы имеете в виду?
Он молча покачал головой и сжал мои плечи.
– Ничего. – Лицо его вдруг исказилось, словно от сильной боли. – Просто побудь со мной. Я... я слишком долго был один. А сейчас особенно!
– Сейчас праздник, – напомнил я.
– Но не для меня. Для таких, как я, нет праздников и будней. Я проклят. – Он отпустил меня и отвернулся. Широкие плечи его поникли, и он стал словно меньше ростом. – Ты знаешь, что такое – быть проклятым? И как это больно? Ни родных, ни друзей...
Я не знал. Но мне вдруг ужасно захотелось хоть как-то облегчить его боль. Я встал за его спиной:
– Если это вам поможет, я готов быть вашим другом. И не только...
– Спасибо. – Он развернулся так стремительно, что чуть не ударил меня локтем в грудь. – В таком случае...
Он стремительно перехватил мои запястья одной рукой. Я не успел и пикнуть, как он достал нож.
– Что вы хотите сделать?
– Пошли.
Сопротивляться было бесполезно – Вэл тащил меня за собой, как мальчишку. Больше всего на свете я боялся, что сейчас нас заметят и пойдут сплетни и слухи. Но, хотя мы и выбрались из здания школы и направились через парк к пруду, на нас никто не обращал внимания. Ночь Бельтана сделала свое дело – и дети, и взрослые были так заняты собой, что не смотрели по сторонам.
Вэл привел меня к берегу пруда и опустился коленями на мокрый песок у самой воды, заставив меня сделать то же самое. От воды тянуло сыростью. Освободив одну руку, Черный ножом вырыл в песке ямку и перевернул мою руку запястьем кверху.
– Надеюсь, ты не будешь орать, – проворчал он и сделал надрез.
Я закусил губу и отвернулся, чтобы не смотреть.
– Под этими звездами, над этой водой, – нараспев зазвучал голос Черного Вэла, – клянусь всегда и всюду быть с тобой. Твои беды – мои беды. Мои беды – твои беды. Моя радость – твое счастье. Твоя радость – моя судьба... Повтори!
Я подчинился трясущимися губами. При этом я не выдержал и взглянул на свою руку, и увидел, что Вэл и себе сделал надрез, так что наша кровь смешалась и вместе капала в ямку.
Когда я кое-как договорил, Вэл ножом разровнял ее, засыпав кровь, и встал, отряхивая штаны от песка. Я тоже поднялся на ноги.
– Зачем вы это сделали?
– Понимаешь, – Вэл осматривал свой наряд с таким тщанием, словно ему еще предстояло идти на прием в королевский дворец, – ты сын моей Женевьевы. Я до сих пор не могу забыть твою мать, и, когда смотрю на тебя, мне кажется, что вижу ее. Я мечтал отдать жизнь ради ее счастья...
– Вы и так спасли мне жизнь, – сказал я.
– Мне этого мало. Женевьева, она...
– Расскажите мне о моих родителях, – попросил я.
– Хорошо. Только вернемся ко мне. Выпьем чего-нибудь. А то ты весь дрожишь. Замерз?
Меня действительно била нервная дрожь, но отнюдь не от холода – просто я на самом деле какое-то время был уверен в том, что Черный Вэл хочет моей смерти. И тем не менее я послушно последовал за этим человеком.
Мы расположились в его каморке. Когда Черный зажег в жаровне угли и придвинул к ним высокий стул для меня, сам расположившись на низенькой скамеечке и разлив по бокалам Мед Поэзии, в ней стало так уютно, несмотря на скудную обстановку и обшарпанные стены. Грея в руках бокал с Медом, Вэл негромким голосом, глядя куда-то внутрь себя, начал рассказ. Как, сбежав из детского дома и скитаясь по вокзалам, он случайно увидел в толпе мою мать – и еще прежде, чем она обратила на него внимание, понял, что готов на все ради ее глаз. А когда она заговорила с ним и предложила следовать за собой, пошел безропотно. И никогда впоследствии не спорил, если она приказывала что-нибудь. Он принял учение Белого Мигуна именно потому, что его прежде приняла она. И сражался не столько за своего гуру, сколько за нее. Ему было наплевать, что все остальные так или иначе были влюблены в мою мать. Он был уверен, что однажды она изберет его... Но появился мой отец. И все-таки для Черного оставалась надежда – до самых последних мгновений.
