Максим Далин - Корона, Огонь и Медные Крылья
Местный шакал, что стоял поближе и слышал, поклонился Ла и сказал со всей почтительностью:
— Достопочтенный господин сокол, при царском дворе, вроде как, свой человек… Не расскажет ли он нам, недостойным, как обстоят дела в человеческом мире? Наши охотники, что охотятся на земляных червей и на мертвожорок, видели странные дела, там, в пещерах, — и махнул в темноту рукой. — Когда идешь по берегу, нога чувствует, как кости шевелятся под камнями. Не к добру это.
Женщины-тени с кувшинами остановились.
— Вот-вот, — сказала одна, сгорбленная старуха, закутанная, как подобает давно замужней. — Не хватало еще, чтобы мертвецы принялись убивать наших детей, как было когда-то — бабка рассказывала мне! Все это — дела мира подсолнечного, все — светлое колдовство, чтоб ему сгореть!
— Да, да, — подхватила девушка. Красавица, наверное, на здешний манер: светящиеся гнилушки, вплетенные в волосы, покачивались у нее надо лбом, выбиваясь из-под черного туманного покрывала. — Все оттуда, все — сверху идет, из страшных мест, где нет свода над головой и всесжигающий огонь пылает в пустом ничто! Пусть благородные господа передадут колдунам, чьи мертвецы норовят встать и пить наши души — тени дни напролет молятся Повелителю Бездн, чтобы он избавил их от зла, но помощи все нет! — и покосилась на Яблоню. — С чего это, да простят меня благородные соколы, колдуньи из подсолнечного мира, чья плоть — как горячий камень, спустились в наш благословенный край?
Старуха толкнула ее в бок — "молчи, накличешь беду". Шакал посмотрел на Ла вопросительно.
— Царь людей умер, — сказал Ла. — А царевич, наследующий престол, дни напролет преследует зло. Наберитесь терпения — скажи об этом всем своим родичам.
— Удивительно видеть человеческих женщин, — смущенно сказал другой шакал.
— Отверни лицо, — приказал Хи. — Это царевны, а если вспомнить все обстоятельства, то, пожалуй, и царицы.
— Это не страшно, — сказала Яблоня тихо и громче обратилась к селянам. — Послушайте, добрые жители… У нас с вами общая беда… Дети подсолнечного мира тоже в опасности — и мой муж всех защитит, вот увидите!
Она так истово это сказала и с такой верой, что тени умолкли и расступились. Мы прошли между ними, тени провожали нас взглядами — но больше никто из деревни теней ничего дурного не сказал.
Мы шли дальше, по берегу, по каким-то темным провалам, по расщелинам, заросшим бледным вьюнком и чем-то вроде деревьев — на белесых ветках у них зрели мягкие зеленоватые плоды в виде черепов. Около подземного озера Хи и Ла убили своими мечами мерзкую тварь — вроде громадного комара с выпученными слепыми глазами и жалом размером со стилет. Сейад вынюхала бурую многоножку, длинную, толстую и явно кусачую — и загнала ее в щель между камнями, а сверху другим камнем придавила. Вокруг все время скользили какие-то темные силуэты; но если кто и собирался напасть — то не посмел связываться с тенями государя.
Только все равно было страшно.
Есть все время хотелось, но стоило взять в рот кусочек лепешки, как начинало тошнить — поэтому женщины пили воду из фляжек, но не ели. Все молчали — устали нестерпимо, будто вся тяжесть земли давила на плечи. Мне все мерещилась тяжелая дрожь под землей, далеко внизу. Я никак не мог перестать думать, что это кости шевелятся под камнями — и во мне просто кровь леденела.
Сначала было серо, потом стало темнеть и темнеть, потом мы шли по совсем темному проходу, где только зеленая гниль на стенах светилась. Яблоня несла Огонька, я придерживал ее за локоть — и только молился, чтобы хоть краешком глаза еще разочек увидеть солнце. И вдруг где-то вдалеке замаячило светлое пятно.
Сейад подскочила и радостно гавкнула, как настоящая собака — я сразу догадался, что там выход, настоящий выход наверх. Мы все еле брели, темнота и страх все силы вытащили, ноги просто отваливались — но к свету побежали. На радостях у меня сердце колотилось, так что дышать было тяжело. Наконец-то, думаю. Все.
Выбрались, ага.
Но, хоть я и очень торопился, все-таки почувствовал, как камни под ногами особенно сильно дрогнули, заметно. Я чуть не упал — в полу появились трещины, я даже оступился о холмик, вроде того, какие делают в огородах кроты. Изнутри просто толкнуло что-то: я резко обернулся и поймал Яблоню в объятия раньше, чем она туда наступила — а из растрескавшейся каменной плиты к ее ножкам потянулась длинная, белесая, костлявая рука.
Я пнул эту руку ногой, изо всех сил — гнилая кость сломалась с хрустом, как сухая ветка — и подтолкнул Яблоню к свету, а она быстро все сообразила, и побежала вперед, прижимая младенчика к себе.
Сверху посыпался песок, труха, корешки, мелкое каменное крошево — и Пчелка пронзительно завизжала, Сейад с рычанием кинулась назад, в темноту, а из Молнии медь потекла и из меня, кажется, тоже. Я обернулся и увидел, как мертвецы, высохшие, скрипучие, в ржавых кольчугах, какие носили, наверное, триста или тысячу лет назад, с мечами из молний, полезли из пола и из стен. Камень трескался и обломки летели во все стороны, а твари распахивали пасти в беззвучном хохоте. Вот тут-то я и понял, что, на самом деле, такое — близнецы.
Они встали плечом к плечу посреди прохода, рубя своими мечами-молниями нежить направо и налево — резко запахло старой падалью и неожиданной дождевой свежестью. Сейад прорвалась вперед, терзала трупы зубами, и мне показалось, что от укусов они рассыпались в прах — но целая прорва мертвецов перла и перла сзади и с боков, и не было им числа.
Узкий темный коридор осветился ярко, как степь в грозу, когда все время полыхает; трещало, скрипело, кости хрустели, Пчелка вдруг села на корточки и зажала уши — и Молния схватила ее за шиворот, силой подняла на ноги и врезала ей в спину, чтобы заставить бежать. Мы с Яблоней как-то незаметно для себя остановились и смотрели на весь этот кошмар издали, в совершенно неуместном оцепенении — и тут голос Хи, холодный, спокойный и громкий, разнесенный пещерным эхом, покрыл все мерзкие звуки:
— Люди и птицы, — приказал он ровно, будто в дворцовых покоях, — бегите на свет! Там — выход в Теснину Духов. Мы остановим здесь мертвецов!
— Сейад! — закричала Яблоня, но Сейад, похоже, ее не услышала.
Белый свет, который наша шаманка излучала, лишал мертвецов силы — наверное, она решила остаться с близнецами и помочь им в битве со злом, как истинная Белая Собака. Она почти исчезла между грязными бездушными телами, только еле заметный отсвет, как солнечный зайчик, скакал по потолку над побоищем.
— Сейад! Нет! — снова крикнула Яблоня и дернулась к близнецам. Мне и Молнии пришлось тащить ее силой, она упиралась, пытаясь увидеть шаманский солнечный лучик.
