Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – герцог
Он удивился:
– У нас еще и цель есть? Скажите еще, и в жизни…
Я не отвечал, берег дыхание, он грузно топает следом, лезвие его меча уже не блестит, по самую рукоять испачканное кровью. Одежда тоже в крови, а на кирасе прибавилось глубоких зарубок, царапин и внушительных вмятин.
Посреди пустого холла, похожего на гигантский склеп, грозно высится на толстом бархате огромный череп размером с домик. Из пустых глазниц вылезают тысячи крупных жуков, поднимают надкрылья, расправляя тончайшие крылышки, и с тяжелым надсадным гудением разлетаются во все стороны.
Леопольд схватился за сердце.
– Да чтоб тебя… Прости, Господи, за грубое слово! Чего этот дьявол не подскажет такому замечательному христианину, как я, пусть он сам сидит на горячей сковороде!
Я отмахнулся.
– Жуки…
– Но это чертовы жуки!
Я пожал на ходу плечами.
– Вряд ли они понимают разницу между добром и злом.
– Вообще-то да, – согласился он. – Я и людей таких знаю. Совсем как эти жуки, ничего не понимают!
В углу холла масса черепов обычного размера, мы крались осторожно, но быстро, и когда я открыл следующую дверь, едва успел отпрыгнуть от хлынувшей под ноги лавины сухих, покрытых пылью черепов.
– Что тут за уроды? – крикнул Леопольд. – Я сам урод, но тут вообще уж и не знаю кто…
Мы отступали позорно до двери в следующий зал, Леопольд успел ее захлопнуть перед настигающим потоком, слышно было, как сухие черепа стучат с той стороны все выше и выше.
В этой комнате вдоль стен на широких полках черепа выстроены красивыми рядами. Отборные, крупные, многие обрамлены в серебро и золото, украшены драгоценными камнями, то ли почитаемые враги, то ли родственники, я даже в человеческой психике не совсем авиценна, а тут вовсе почти нечеловеки…
Леопольд ухватился за один стеллаж, с нечеловеческим усилием оторвал его от стены и потащил на себя. Тот затрещал и начал крениться, Леопольд в последний момент успел прыгнуть в сторону, а на пол со свистящим шелестом рушились эти ценнейшие раритеты, разбивались вдребезги, по каменному полу катились, сверкая огоньками разного цвета, драгоценные камешки.
– Не останавливаемся, – сказал я нетерпеливо.
– Не утерпел, – признался он. – Когда можно навредить, как удержаться честному человеку?
Он сочно захохотал, глаза блестят, морда довольно порозовела.
– Вы абсолютно правы, – сказал я учтиво, – благороднейший сэр Леопольд!.. Но я предлагаю пока оставить эти недостойные мелочи. Потом, может быть.
– Да-да, вы совершенно правы, сэр Ричард. Вернемся и все здесь разнесем вдрызг…
Совсем близко прозвучал низкий рев, такой мощный, будто прорычал сам зал. Стена напротив затрещала и выгнулась, как парус на ветру. Леопольд ругнулся и отпрыгнул, выставив меч.
Меня и так рвет изнутри ускоренный метаболизм, я сцепил зубы и молча уговаривал себя держаться на этом уровне, иначе просто не знаю, никогда так не рисковал, но сейчас уже можно, только чуть позже…
Раздался треск, грохот. Камни вывалились в нашу сторону, в нишу просунулась морда огра. Он нажал сильнее, камни выворачивало из гнезд и рушило в наш зал. Я увидел со страхом, что это чудовище полностью заковано в доспехи, даже огромные ноги в латных сапогах старинного вида, с шипами и отростками, но огр ставит ноги широко друг от друга, длинные шипы ничуть не мешают.
Он увидел нас и взревел громче. Маленькие глазки блеснули злобной радостью.
– Какой он, – прошептал Леопольд почтительно, – крупноватый…
– Значит, – сказал я, – убегать будет быстро.
Он попятился, не отрывая взгляда от чудовища, огр с глухим ревом вышибал торчащие из стены камни, мешающие протиснуться к нам, те вылетали с такой силой, что докатывались нам под ноги.
– Вы сюда пришли, – спросил он, – потому, что оптимист?
– Да, – подтвердил я. – Как оптимист, я верю в счастливый конец света… И даже постараюсь его устроить!
Он ухмыльнулся еще шире.
– Тогда мы в самом деле два сапога – пара. Я тоже оптимист, потому что пессимист – это человек, который плачется в жипон, а оптимист предпочитает плакаться в декольте… Итак, нападаем?
Глава 14
Вид у него достаточно безрассудный, я думал, только я такой, люблю, чтоб все сразу, а думает пусть лошадь, у нее голова больше, к тому же вегетарианка, но сказал быстро:
– Нам вот так не справиться…
– Правда? – спросил он с интересом. – Вот это приключение!
Я буркнул:
– Для кого-то это приключение, но я… сам приключение.
Стрелы ушли одна за другой, все нашли цель, однако огр выломал последние камни, что мешали протиснуться к нам, с раздраженным ревом сделал шаг, последние глыбы обрушились на пол.
Он двинулся к нам, сильно косолапя и раздвигая лапы. Я стрелял и стрелял, но он двигался, как носорог, которого жалят мелкие осы.
Когда он был в трех шагах, я отбросил лук и выхватил меч, но запоздал: огр с непривычной для его размеров скоростью выбросил вперед длинную лапу. Я вскрикнул от боли, когда он ухватил меня за плечо, подгреб ближе и цапнул уже двумя.
Доспехи затрещали на мне, как сухие щепочки. Сквозь грохот крови в ушах я услышал крик Леопольда, хватка чуть ослабла, огр развернулся, одна рука ушла в сторону…
Я с силой вонзил меч в узкую щель между кирасой и цельным шлемом. Огр дернулся, я нажал изо всех сил. Его пальцы разжались, я упал с высоты на пол, больно ударился и поспешно отполз, чувствуя себя беспомощным без меча.
Надо мной раздался дикий рев, огра раскачивает из стороны в сторону. Он ухватился обеими лапами за мой меч и потащил из себя, взревывая при каждом усилии. Горячая кровь хлынула густой и широкой струей.
Я не поверил глазам, он все-таки вытащил меч, но тут же выронил и ухватился за горло. Я поспешно ухватил свой клинок и перекатился вместе с ним подальше к самой стене.
– Спасибо… сам бы я хрен вытащил…
Леопольд, весь в собственной крови, лежит в трех шагах. Руки разбросаны бессильно, одна вывернута неестественно, другая сломана так, что обломок кости прорвал плоть и торчит наружу. Ноги в жутких ранах от когтей огра.
Я поспешил к нему, поглядывая и на огра.
– Сэр Леопольд, с вами все в порядке?.. Тьфу, вот привязалось… Сэр Леопольд…
За спиной прогремел жуткий предсмертный крик, весь дворец тряхнуло, а упавший огр перевернулся на спину и слабо скреб когтями каменный пол.
Леопольд еще дышит, в глазах выражение острой боли, но даже сейчас все еще помнит, что ничто дьявола не раздражает больше, чем благородство и хорошие манеры, увидел меня и с усилием заставил губы раздвинуться в светлой и почти ангельской улыбке.
– Во имя Господа, мы завалили это создание дьявола… Радуйся, Пречистая Дева…
