Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – вильдграф
В четвертой группе разговор идет, как ни странно, о политике, повеяло чем-то родным, но поспешно миновал их, а то начну прислушиваться и не смогу уйти, зато в середине пятой группы увидел только одного мергеля, он красиво распростерся на спине, жизнерадостно раскинув руки, словно возжелал обнять весь мир. Остальных, как я понимаю, уже унесли или увезли на телеге, покрыв с головой.
Горожане сдержанно переговариваются, в животе кочевника сквозная кровавая дыра шириной в тарелку. Кровь уже вытекла, заполнив щели между отесанными камнями темной густой массой, рана сузилась, но я все равно рассмотрел сквозь нее булыжники мостовой.
Здесь с двумя стражами присутствует Ланаян, еще двое работников подгоняют лошадь с волокушей. Бедное животное в испуге вращает глазами, упирается и не желает приближаться к трупу.
Ланаян неторопливо обошел тело со всех сторон, стараясь не наступать на темно-коричневую массу загустевшей крови. Вид его был грозен, а в голосе прозвучало сильнейшее раздражение:
– Чем это его так?
Он оказался спиной как раз передо мной, я наклонился к его уху и сказал авторитетно:
– Переел, вот и вырвало. Видно же, вовсе нет живота. Такое бывает при чревоугодии.
Оба стража, бледные и вздрагивающие, смотрели на труп, один непроизвольно пощупал свой слегка выпирающий живот и заметно побледнел.
Труп наконец вскинули на волокушу, лошадь потащила ее бодро, почти побежала, спеша уйти от страшного места. Ланаян пошел следом, медленно отставая. Стражи держались возле него, он нетерпеливым жестом услал их вперед.
Я скромненько пошел сзади, он произнес, не поворачивая головы:
– И что, он в самом деле умер от обжорства?
– Не совсем, – ответил я.
– А зачем им сказали, будто тот перечревоугодничал?
Я ответил мирно:
– А что сказать другое? Что умер от стрелы из моего арбалета, как это и было? Они бы решили, что здесь колдовство, и такое бы началось…
Он сказал раздраженно:
– А что это было?
– Колдовство, – ответил я мирно.
Он напрягся и шел прямой и напряженный, как струна. Я догнал и пошел рядом, его глаза чуть дрогнули в орбитах, поворачиваясь в мою сторону, но тут же устремил взор перед собой.
– Значит, – произнес он, – это ваших рук дело?
– Какое? – поинтересовался я.
Он сказал нетерпеливо:
– Вы их убили?
Я поморщился.
– Ланаян… мы же культурные люди, мать твою! Культурные таких слов не употребляют и вообще не знают. Убийство – это грубо. В крайнем случае – нейтрализация. Если нужно уничтожить с женщинами и детьми, то – зачистка. Если с кошками и козами – полная зачистка. Если такая, как провела армия Иисуса Навина при взятии Иерихона, – то зачистка абсолютная…
Он прервал нетерпеливо:
– Конунг уже знает.
– О чем?
– Что вы начали против него войну.
– Тоже мне новость, – фыркнул я. – Он начал против меня еще раньше! Наверное.
Он покосился удивленно.
– Не кажется ли, что силы не равны? Один человек не может объявить войну целому племени.
Я сказал гордо:
– Смотря какой. Кроме того, конунг пока не начинает на меня масштабную охоту. Для него главнее взять власть в королевстве, а не раздавить одинокого дерзкого кочевника из чужого племени. Он терпелив и ждет подхода ударной группы из самых отпетых головорезов. Он отбирал их тщательно не один год.
Он спросил быстро:
– Что за ударная группа?
– Основной кулак, – объяснил я, – из его братьев, племянников и прочей родни, что пойдут за ним в огонь и воду.
– Когда войдет в город?
– Уже не войдет, – ответил я. – Они уже пошли…
– Куда?
– В огонь и воду, – ответил я небрежно. – Если кто успел убежать, тех ловят и добивают разбойники Крогана. Я сам не ожидал, что окажутся патриотами большими, чем придворные Его Величества. И более решительными, чем его дворцовые войска… Вот такие нюансы приходится учитывать будущим политикам! Но пока конунг о судьбе своего элитного отряда не знает, он подождет с переводом холодной войны в горячую. В смысле, с переходом к активным действиям в широком масштабе.
Он помрачнел, глаза стали темными, а скулы заострились.
– Неужели… начинается война?
– Сам видишь, – сказал я, – лучшего времени для переворота не придумать. Только это не война, а так… мелочь.
Он сказал невесело:
– Мергелей около полусотни только в самом дворце. А еще в самом городе…
– В городе почти нет, – заверил я. – Понимаешь, что-то не спалось…
– Не спалось, – повторил он тупо и как-то растерянно. – Комары? Или не комары?
Я отмахнулся.
– С комарами разве справишься? Пришлось побить хотя бы мергелей. Душу отвести.
Он вздохнул.
– Ну да, ну да, степная кровь вскипает быстро.
– Да какая теперь разница? – сказал я. – Пойдем во дворец. Если сейчас не осилим конунга, рухнет вся ваша государственность. И суверенитет в придачу. И на диво налаженная экономическая система.
Глава 15
Небо затянули тучи, но воздух сух, дождем не пахнет. Из переулков то справа то слева резко дует ветер и тут же стихает, словно сторожит только отведенный ему участок, а когда вышли на площадь, маленький вихрик бросился под ноги и закрутился, как щенок, не то ловит свой хвостик, не то умоляет поиграть с ним.
Ланаян проговорил мрачным голосом, глядя прямо перед собой:
– Тот кочевник… который не из мергелей…
– Рогозиф?
– Да, – ответил Ланаян хмуро, – он с ними.
– Ничуть, – запротестовал я. – Он их тоже не любит!
– Это он так сказал? – спросил Ланаян. – А я вот видел, как они с конунгом долго беседовали. Сперва враждебно, потом конунг хлопал его по плечу, а твой друг улыбался и кивал. Затем встал на колени и что-то сказал тихо. Я слов не слышал, но сам решай.
– Спасибо, – пробормотал я.
По эту сторону решетки ворот двое мергелей дежурят с копьями в руках, мечи на перевязях, по ножу справа и слева на поясах, сухощавые и подтянутые. Заметив нас, один холодно бросил короткую фразу, тихо и почти не шевеля губами, лицо все такое же каменное и бесстрастное. Второй кивнул, взгляд его острый и оценивающий перебегает с Ланаяна на меня и обратно. Оба высокие, жилистые, плечи широки, а руки толстые, в синих вздутых венах.
Увидев нас, одновременно повернули головы и замерли, как готовые к прыжку псы при виде двух жирных зайцев.
Ланаян скрипнул зубами, глаза стали отчаянными.
– А где двое моих?
– Успокойся, – сказал я.
– Их убили!
– Не обязательно, – сказал я успокаивающе. – Может быть, просто отослали парней в таверну.
– Там были Усмар и Топтун, – выдавил он с трудом.
– И что?
– Молодые, – сказал он, – но усердные. Они бы не ушли… Что я их родителям скажу?
