С. Алесько - О людях и нелюдях
О нем охотно рассказывал рыжий нелюдь-кошак, представлявшийся лучшим другом молодого Соколиного. Сам он выглядел проходимец-проходимцем, да и истории свои начинал не раньше, чем любопытные выставляли угощение, но, правду баял али нет, а послушать его собирались многие. Болтал жулик на редкость складно, пресыпая изложение солеными шуточками. Впрочем, надо отдать рыжему должное, Кречет по его рассказам выходил очень даже благородным, хотя и не лишенным обычных человеческих (или в большей степени нелюдских?) слабостей.
Дрозд, добравшись до Ирисного Брода, подивился своей неожиданной известности. Одного взгляда на хитрющую физиономию Вьюна хватило, чтобы разглядеть корни народной любви.
— Все-таки натрепал, что я в чудище обращаюсь? — спросил приятеля, для виду нахмурившись.
— Вот так благодарность! — возмутился рыжий. — Я на языке мозоль натер, тебя нахваливая!
— Вижу, что недоедал-недосыпал, — хмыкнул Дрозд. — Морда аж лоснится.
— Я не виноват, что обаятельным уродился, — надулся кошак. — Каждый хочет угостить, что тут такого?
— Да ничего, Вьюн, — пес вздохнул. — Хорошо, хоть ты жизни радуешься.
— Всеблагая матерь! А у тебя опять все наперекосяк, несчастье ходячее?!
— Примерно так, — и Дрозд поведал другу о своей беде.
Рыжий, узнав о требовании государя, так оживился, что даже позабыл о намерении вызнать, было у друга что-то с Ромашечкой или нет.
— У-у, кикимору тебе в постель! Повезло же кобелю — женишься на настоящей королевне.
— Ага, повезло! Глаза б мои ее никогда не видели.
— Да ладно тебе. Две жены — не так уж плохо. И, знаешь, я тебе помогать стану. Пока ты одну ублажаешь, я другой займусь. Как тебе?
— Вьюн, ты полудурок? — только и смог сказать Дрозд. — Все мои надежды на счастье рушатся, а ты по-прежнему несешь похабень.
— Я вовсе не шучу! — оскорбился кошак. — Ты будешь уверен, что супруга, пока мужа нет, не с какими-то неизвестными мужиками трахается, а с твоим лучшим другом. Чем плохо?
Дрозд смотрел на рыжего. Вьюн неисправим. И ведь совершенно серьезен, прохвост. Неужто и в самом деле думает, что поможет? На душе было так погано, что откуда-то из глубины вдруг начал подниматься смех. Кошак, видно, заметил изменившееся выражение лица приятеля и важно кивнул. Мол, не боись, справимся. Дрозд не выдержал и заржал.
— Трахай королевну, ты ж об этом мечтаешь, — с трудом проговорил он сквозь смех. — Но если прикоснешься к Виночке…
— Уговорил! — воскликнул Вьюн. — Ты не пожалеешь, что доверился другу!
* * *Приближалась осень, Беркут получал от Кречета лишь хорошие известия. Воины Клыка сложили оружие и большей частью перешли под знамена князя. Смешанные отряды из людей и нелюдей успешно изничтожали шайки людоедов. На дорогах стало гораздо спокойнее, градоправители северных городов и старосты крупных селений вроде Синичьей Рощи слали благодарности государю. Оборотни из земель короны потянулись на север, в княжество Соколиного. Кречет разрешил нелюдям селиться где угодно, и они вроде бы даже заложили первый город неподалеку от замка на Грозовом утесе.
Дела в Ладе шли отменно, а значит, настало время поговорить с дочерью. Королевна всю весну и лето провела в своем замке, и мало что знала о событиях в столице и Северном княжестве. Мальва никогда не интересовалась придворными сплетнями, и Беркут долго думал, как бы поделикатней донести до девушки важность уготованной ей роли.
Королевна пришла к отцу сразу по приезде, благо путь от Венцеграда до ее владений был короток, и проделала она его с подобающими удобствами в карете.
Мальва знала, что государь ценит ее ум. Более того, она отдавала себе отчет, что уже давно вошла в брачную пору, и разговоры о замужестве не должны ее смущать. Но заданный отцом сразу после объятий и обмена положенными приветствиями вопрос застал ее врасплох.
— Дочь моя, ты знаешь, что королевны редко выходят замуж по любви?
— Да, отец, — девушка потупилась.
Редко! Правильнее было б сказать — никогда. Впрочем, ей, пухленькой, большеротой, с рыжими волосами и простецким лицом, покрытым веснушками даже в бессолнечную зиму, в любом случае трудно рассчитывать на романтическую любовь. Самые незначительные придворные кавалеры, и те позволяли себе снисходительно поглядывать на старшую королевну, дочь давно почившей нелюбимой супруги государя. Что уж говорить о заносчивых сыновьях родовитых дворян… Еще бы, ведь от какой-нибудь сельской простушки ее отличал лишь высокий рост, унаследованный от отца, да гордая осанка, свойственная всем благородным, не привыкшим гнуть спину ни перед господами, ни ради хлеба насущного.
Да, происхождение и приданое делали старшую королевну лакомым кусочком для не слишком богатых и не слишком родовитых, но тут государь не мог уронить своей чести и отдать дочь в качестве довеска к положению и богатству. И ее мнение в расчет не принималось. Мальва же до сей поры больше всего на свете страшилась участи старой девы. Так что нечего краснеть! Разговор отца о замужестве вселяет надежду. А любовь тут вовсе не при чем.
— Я рад, что ты это понимаешь, — государь вздохнул. Как бы он ни относился к покойной супруге, старшая дочь занимала в его сердце далеко не последнее место. — Обстоятельства сложились благоприятно, и для тебя нашелся достойный жених.
— Могу я узнать, кто он? — Мальва с досадой подавила сердечный трепет. Она уже не глупая зеленая девчонка, давно смирилась со своей внешностью, так что нечего дрожать, будто героиня слезливой баллады. Понятно, что молодой писаный красавец хорошего рода ей не достанется. Да и не больно-то нужно, учитывая, что такой непременно заведет любовницу, а то и не одну. Зато у нее появятся дети, которые станут любить ее, а она — их. Это гораздо важнее какого-то там мужа.
— Это младший сын Соколиного, теперь уже князь. Ты станешь Соколиной княгиней.
— Сын Соколиного? Я слышала, оба его сына давно мертвы. И разве сам князь скончался? — удивилась девушка.
— Мальвушка, с весны произошло много всяких событий, — Беркут вкратце рассказал о возвращении Кречета, гибели его отца и успешной деятельности молодого князя. — Вот его портрет, — король взял лежащее на столе изображение, оставленное в один из последних визитов покойным Соколиным, и протянул дочери. — По-моему, недурен?
