С. Алесько - О людях и нелюдях
— Пахнут? — удивился оборотень и сунул нос в букет. — Не чувствую. Странно… И раньше не замечал. Чую только твой запах, он мне всегда напоминал какие-то цветы, — зарылся лицом ей в волосы.
Винка покраснела и ничего не сказала.
Весь день Дрозд провел с милой, лишь ненадолго уединившись с Лебедем, а потом с Пасленом, служителем Крылатой при замковой часовне. Разговор с управляющим касался обычной хозяйственной рутины, к старому Паслену у князя имелось куда более важное дело. Дрозд хотел испросить благословения их с Винкой союза.
Свадебные гулянья могут подождать до осени, в остальном Вьюн прав. Пора, наконец, сделать последний шаг, перестать мучить милую ожиданием, да и самому успокоиться.
— Ясный князь просит меня нарушить заповеди Всеблагой, — ответствовал Паслен. — Ему хорошо известно, что Крылатая не имеет дел с оборотнями.
Произнесено это было столь надменным тоном, что Дрозд поначалу просто опешил. Вдохнул пару раз поглубже, стараясь не смотреть в лицо старика, на котором проглядывала не слишком хорошо скрываемая брезгливость.
— Знаешь, Паслен, мне иной раз кажется, что существуют две Крылатые. Одна, Всеблагая, живет в небесах. Другая — только в ваших проповедях, да еще, пожалуй в Своде, вернее, в том, как вы, служители, его толкуете. Благословение твоей Крылатой мне не нужно. А Всеблагая подарит нам свое без твоего посредничества.
— Это неслыханно!.. — захлебнулся негодованием старик.
— Примерно так мне хотелось крикнуть, когда я понял, что стал псом-оборотнем, — ухмыльнулся Дрозд. — Но с тех пор много листьев облетело, я поумнел. Желаю тебе хотя бы на склоне лет расстаться с некоторыми заблуждениями. Я рад, что переговорил с тобой сейчас, прояснил кое-что. Получается, мне придется просить ярских служителей Всеблагой прислать в Северное княжество своих учеников, а местных обитателей храмов выдворить на земли короны. Во всяком случае, тех, кто настроен подобно тебе. — Паслен побледнел. — Я помню тебя с детства и не держу зла. Можешь остаться в замке и коротать старость, но служить в часовне будет другой. Я не желаю, чтобы моим детям внушали, будто они — неугодные Крылатой твари.
— Воля ясного князя, — старик склонился в поклоне. — Спасибо за милость, но в замке я не останусь. Дождусь ярского служителя, дабы не бросать паству, и уйду.
— Ты сам решил, — сказал Дрозд. — Если передумаешь, не стану гнать.
Паслен молча выпрямился и скрылся за маленькой дверцей, ведущей из часовни в его комнату. Пес задумался. Вот тебе и получил благословение союза… Вьюн бы сказал «подженился», припомнил, что никогда не надо тянуть с решенным делом и был бы прав. А время терять и впрямь не надо. День перевалил заполдень, Виночка опять одна. Негоже, он ведь к ней приехал, а не к Паслену. И Дрозд поспешил к милой.
— Когда ты уезжаешь? — спросила Винка вечером, когда они сидели в трапезной у камина.
— Завтра, но не с первыми петухами, — ответил оборотень, встал и взял ее за руку. — Пойдем.
Девушка молча поднялась и пошла за ним. Не размыкая рук, как дети, они остановились перед высокими двустворчатыми дверьми. Винка знала, что за ними находится супружеская опочивальня Соколиных князей.
— Виночка, согласишься провести эту ночь здесь, со мной?
Она молча кивнула, не поднимая глаз, потом все же не удержалась и взглянула ему в лицо. Дрозду показалось, будто на него смотрит звездная ночь, вечная и прекрасная… Сомнений не осталось, он подхватил милую на руки, толкнул плечом двери и вошел внутрь.
Посадил девушку на кровать, осторожно распустил шнуровку на платье и рубахе, спустил их с плеч, высвободил руки. Винка молча позволяла раздевать себя, не сводя глаз с лица любимого. Потом Дрозд расплел ей косу, рассыпал по девичьим плечам темно-русые пряди, встал, принес букетик любав, стоявший на подоконнике, и украсил волосы невесты белоснежными цветами. Отстранился, любуясь, опустился перед ней на колени, взял руку, поцеловал ладонь со шрамом, оставшимся на месте пореза.
— Моя княгиня…
— Ясный князь… — девушка робко погладила его по щеке.
И настала ночь, наполненная нежностью, лаской и тонким цветочным запахом…
* * *Дрозд уехал рано утром, не найдя в себе сил дождаться, когда Виночка проснется, и попрощаться с ней. Надел ей на палец кольцо, которое носили все Соколиные княгини, осторожно поцеловал в уста и вышел, благодаря Крылатую, что милая не открыла глаз, серых, будто зимний рассвет в Северных землях. Увидел бы их, и не смог от нее оторваться, забыл бы и о Беркуте, и о княжем долге.
До столицы добрался быстро, вымещая на лошади боль разлуки. Кое-как взял себя в руки перед самой встречей с государем. Беркут остался доволен рассказом молодого князя. Больше половины вожаков Воинов Клыка встали под его начало. Двое отказались, но обещали не совершать вылазок, посмотреть, какие порядки собирается устанавливать новый правитель. С остальными еще предстояло разговаривать.
Государь в свою очередь поведал, что дворяне не в восторге от наследника Соколиного, но и оспаривать его право на Северные земли никому в голову не приходит. Требовать отселения нелюдей в Земли Клыкастого перестали в надежде, что оборотни сами переберутся под крылышко правителя их крови.
— Сейчас благородное сословие упражняется в остроумии, строя догадки по поводу твоих брачных планов, — улыбнулся Беркут.
— Брачных планов, ясный государь? — такой выбор темы Дрозда не обрадовал. — Почему они кого-то волнуют?
— Все просто, Кречет. Ты — высокородный, значит, и пару должен подобрать себе соответствующую. Вот они и пускают слюни в предвкушении того, как будут тебе отказывать.
— Я — первый князь-оборотень. Это само по себе вопиющее нарушение законов и традиций, ясный государь. Значит, и жениться могу на ком хочу, — пес почему-то совершенно не желал рассказывать Беркуту о Виночке.
— Да, можешь, — не стал спорить государь. — Но, мне кажется, сейчас настал подходящий момент поговорить о залоге твоей верности короне. — Дрозд насторожился. — Ты сам сказал в первую нашу встречу, что кровь крепче слова. Поэтому я предлагаю заключить кровный союз и отдаю тебе в жены мою старшую дочь.
Дрозду стоило большого труда изобразить глубокую благодарность с примесью легкого удивления. Хотя удивление, пожалуй, было не наигранным.
