С. Алесько - О людях и нелюдях
Вьюн же на просьбу друга остаться в замке привычно надулся и заявил:
— Да, щас, буду сидеть дома, за печью. Может, еще попросишь мышей и крыс повыловить? Я всю жизнь мечтал посмотреть, как государь живет, а ты хочешь меня такой радости лишить! И Ромашечка пусть едет. Ей тоже полезно будет на благородных в их обиталище взглянуть, раз уж она за одного из них замуж собралась, — при этих словах взгляд рыжего прохвоста стал весьма многозначительным. У Дрозда даже мелькнула мысль: а не намек ли это выдать его тайну? — Или ты нас стыдишься?
Пес махнул рукой. Даже если не принимать во внимание призрачных угроз Вьюна, почему он, князь, должен прятать лучшего друга и любимую? Чтобы не ранить чувства Беркута, его дочери и придворных? А какое ему до них дело? Они и так захлебнутся желчью, когда среди них появится нелюдь без ошейника.
В Венцеград поехали втроем, и на пир во дворце тоже отправились вместе. Дрозд, во избежание недоразумений, заранее испросил у государя позволения привести с собой друзей. Беркут согласился, ибо больше ему ничего не оставалось. Скоро у Кречета появятся воеводы, окольничии, а то и советники нелюдской крови. Их тоже придется принимать и допускать на военные советы. Пусть столичное общество привыкает, готовится кланяться его внукам…
Старшая королевна с донельзя раздражающим ее трепетом ожидала пира, на котором должно было состояться знакомство с женихом. Молодой Соколиный оказался хорош собой, гораздо лучше, чем на портрете. Мальва уже готова была позабыть о том, что он оборотень, но вдруг увидела рядом с ним девушку. Королевна поначалу и не заметила ее, ибо гостья очень смущалась и изо всех сил жалась к князю. Он, впрочем, не возражал, время от времени ободряюще поглядывал на спутницу, а то и приобнимал за плечи.
Мальва презрительно поджала губы. Что за поведение на пиру у государя? Неужели у оборотней так принято? И кто эта девчонка? Манер она лишена напрочь, породы в ее личике не наблюдается, зато оно очень хорошенькое. Как раскрывшийся с первыми утренними лучами цветок, поворачивающий венчик за солнцем. И ее светило — Соколиный. Глаз не может от него отвести. Фи, просто неприлично! Хотя, конечно, понять девчонку можно. Молодому князю породы не занимать. Да еще в сочетании с приятными чертами, в которых проглядывает не только благородство, но и доброта. По крайней мере, к этой простушке. А ей бы больше пристало жаться к другому спутнику, рыжему парню с хитрющей физиономией. Ее полета птица, тоже из простонародья. Только ничуть не теряется, будто всю жизнь во дворце провел. Как на дам поглядывает, наглец! Но, удивительно, ни одна не оскорбилась. Впрочем, обижаться, когда тебе так улыбаются, это нужно законченной грымзой быть. Обаятельный рыжик, ничего не скажешь…
Королевна, чуть помедлив, отвела глаза от рыжего и еще раз оценивающе взглянула на спутницу Соколиного. Фигурка тоже неплоха (это не сильно задевало, ибо своими статями Мальва заслуженно гордилась), но поведение… И как государь позволил притащить на пир неизвестно кого? Это же скандал! Хотя… Не меньший скандал — присутствие во дворце князя-оборотня. Придворные с трудом сдерживаются в рамках приличий, стараясь любезно смотреть на Кречета и поменьше шушукаться за его спиной. Батюшка, похоже, всерьез взялся за изменение существующего порядка вещей…
Вспомнив о долге дочери хозяина (сестрицы намеренно не пришли на пир, они, мол, не желают якшаться с оборотнями), Мальва принялась торопливо соображать, в каком тоне разговаривать с простушкой, но необычная троица разделилась. Соколиный направился к государю и предполагаемой невесте, а рыжик подхватил под руку смущенную девчонку и повел к столу. Та не сопротивлялась, хотя и бросила тоскливый взгляд на удаляющегося князя. Всеблагая матерь, неужели придется с первых же дней терпеть под боком любовницу мужа?!
— Здравствуйте, ясный государь, — Соколиный склонился перед Беркутом и Мальвой в учтивом поклоне. — Для меня честь встретиться с вами, ясная королевна, — поднял на нее серьезные синие глаза.
— Рада знакомству, князь, — заученная фраза сама слетела с языка.
— Чудесно, — улыбнулся король. — Препоручаю мою Мальву тебе, Кречет.
Соколиный любезно предложил девушке руку, и они стали прогуливаться по залу. Королевна старалась, как и положено, развлекать гостя светской болтовней, но тот, казалось, не слушал.
— Кто эта девушка, что пришла с вами?
— О, да, ясная королевна, — ответил он совершенно невпопад, а сам искал глазами свою девчонку.
Та будто почувствовала его взгляд, обернулась и улыбнулась в ответ. Мальва украдкой взглянула в лицо князя, и чуть не задохнулась от обиды и ревности. Если бы на нее кто-то хоть раз взглянул с такой теплотой…
— Я так и знала, что вы не слушаете! — внезапно нахлынувшая злость застила ум, и королевна уже не думала, что говорит и как себя ведет.
Она довольно грубо вырвала у князя руку. Ненавистные придворные тут же обратили внимание на пошедшую красными пятнами дочь государя. На глаза Мальвы навернулись слезы. За что ей такое унижение? Почему все в ее жизни не так? Отец никогда не любил ее мать. Сама она уродилась некрасивой, засиделась в девках, никому не нужная. Теперь подвернулся удобный случай сплавить ее с выгодой для Лада, да не кому-нибудь, а оборотню! Нелюдю, абсолютно не ценящему оказанной чести, по уши влюбленному в какую-то дурочку! Девушка, с трудом сдерживая слезы, ринулась из зала. Соколиный последовал за ней, довольно быстро догнал в одном из дворцовых коридоров. Поймал за руку, мягко развернул лицом к себе.
— Простите, ясная королевна. Я действительно задумался и не слышал ваших слов…
— Не извиняйтесь. Глупо было рассчитывать на что-то другое.
— Почему?
Ей хотелось крикнуть, что, конечно, из-за ее внешности. Будь на месте веснущатой дурнушки иная, прекрасная, будто утренняя заря, и каждое слово, слетающее с хорошеньких губок, отпечатывалось бы накрепко, как клеймо от заговоренного серебра на шкуре нелюдя. Но Мальва на то и была королевна, чтобы подавить истерику и поставить оборотня на место.
— Я слышала, нелюди не славятся хорошими манерами!
Она даже немного испугалась, увидев, как изменилось лицо Кречета. До этого оно выражало сожаление, казавшееся вполне искренним, теперь же на нем не отражалось ничего, кроме холодного презрения и откровенной враждебности.
— Вы правы, ясная королевна. Еще раз приношу свои извинения. Мои манеры исчезли вместе с человеческой природой.
