Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая
Визг постепенно перешел в ругань, требования вызвать полицию и отправить «мерзкого негодяя» в тюрьму, а лучше сразу на эшафот. Затем, словно по волшебству, в коридоре стало тихо.
Когда эта тишина уже начала нервировать, в палату наконец-то вошел Грин. Закрыл дверь, привалился к ней спиной и спрятал лицо в ладонях.
— Бет…
Я встревоженно вскочила навстречу.
— Бет, вы не представляете, как мне стыдно, — голос его звучал сдавленно, плечи мелко подрагивали, и мне стало не по себе. — Как мне стыдно за то, что я не позволил вам это увидеть…
Мужчина опустил руки, и я поняла, что он с трудом борется с подступающим приступом хохота.
— Это нужно было видеть! Это… Вы хоть понимаете, что я сделал? И что сделают со мной, если кто-нибудь узнает?
— Но ведь никто не узнает? — он улыбался, а я забеспокоилась по-настоящему.
— Не узнает, конечно. Натуральные компоненты, да и нейтрализатор убрал следы. Но… Уф, мне даже жаль, что я никому не смогу об этом рассказать! Это… Демоны, у меня и слов нет. Вас уж точно в недостатке фантазии не упрекнешь, мышка моя. Странно, что вы не смогли дописать свою книгу.
Напоминание о книге после ставшего уже привычным шутливого обращения неприятно царапнуло, да и доктор улыбался уже не так искренне, а словно по инерции.
— Что теперь… там? — я кивнула на дверь за его спиной.
— Там, — он обернулся через плечо, будто мог что-то увидеть, — новую жертву отпаивают чаем. Старую жертву, утратившую права на данный статус, сторожат санитары. Ждем прихода полиции и, наверное, ректора. Думаю, разрешится все быстро. Ходатайствовать за «безвинно пострадавшего» ни мэр, ни его племянница, думаю, уже не захотят, как и разглашать подробности только что произошедшего: доброе имя дамы и все такое, вы же понимаете. А с «пострадавшим» теперь можно будет договориться, он сам попросит уладить дело миром, еще и благодарен будет, если с ним станут разговаривать, а не вытолкают пинками.
— Значит… мы — молодцы? Спасли академию от скандала, да?
— Да, — Грин уже совсем не улыбался. — Оказывается, это может быть так просто. И так… не по-геройски.
— Злопамятный вы все-таки человек, — я опустила глаза: клюв он мне долго поминал, а эпизодического персонажа, видимо, никогда не простит.
— Нет, — целитель покачал головой. — Просто памятливый. Память хорошая. Помню, кто что сказал и когда. Вот, например, когда вы слышали, чтобы я говорил, что действие приворота зависит от фантазии, если вас не было на той лекции?
Я вздрогнула, подняла на него взгляд, чувствуя, что неотвратимо краснею, но не смогла произнести ни слова. Да и что я могла сказать?
Он и так знал…
— Вы сидели на верхнем ряду, в самом углу. Если бы я вас не видел, то и не сказал бы… того, что сказал. Это предназначалось вам. Только.
С каждым словом он делал шаг ко мне, а я пятилась назад, пока не уперлась спиной в стену, совсем как тогда, в его кабинете. И в остальном не оставляло ощущение, словно все это уже было когда-то. Или должно было быть.
Именно так.
Близкое тепло и холодок по коже.
Дразнящая усмешка.
Вопрос и ответ в прищуренных серых глазах.
Пальцы, скользнувшие по моей щеке и запутавшиеся в волосах на затылке.
— Я все еще жду, Бет.
— Чего?
— Когда вы меня ударите.
— Вы… — моя рука уперлась ему в грудь, но вместо того, чтобы толкнуть, заскользила медленно вверх, обвила шею. — …не сделали ничего, чтобы заслужить…
— Я как раз собирался.
— Предупреждать не обяз…
Сумасшествие.
Но я подумала, что заслужила право хоть ненадолго сойти с ума. И это, в принципе, все, о чем я успела подумать…
Как там пишут в книгах, вспоминавшихся сегодня по поводу и без: время остановилось? Замедлилось?
Чушь!
Время шло.
Секунды вздрагивали на ресницах. Тянулись минуты — поцелуями, редкими прерывистыми вздохами, жадными прикосновениями.
Время шло, отказываясь застывать или растягивать мгновения, не давая забыть, что у нас нет ни вечности, ни даже получаса.
Ни двери, которая закрывалась бы на ключ.
Хотя последнее, наверное, к лучшему, иначе неизвестно, как далеко зашло бы это безумие. И без того нелегко было остановиться, чувствуя, как в груди плавится свечным воском сердце, и тяжелые горячие капли стекают в живот.
Но я остановилась. Отстранилась. Вдохнула глубоко. Поправила сползший с плеча халат.
Пошатываясь, словно пьяная, дошла до окна, облокотилась на подоконник и прижалась лбом к холодному стеклу.
— Бет, — хриплый голос, ладони на моих плечах. — Не делайте так.
— Как?
— Не прячьтесь. Не убегайте. Это от своего героя вы могли сбегать, когда вам хотелось, а я ведь не герой, я вам этого не позволю.
— Вы не понимаете, — мой шепот отразился от стекла, оставив на гладкой поверхности мутное пятнышко. — Я…
— Что — вы? — он требовательно развернул меня к себе. — Должны? Обязаны кому-то? Если тот бог, что привел вас ко мне, сделал это только для того, чтобы потом отдать другому, пусть сам скажет об этом. Сообщит устно или письменно, пришлет телеграмму или комету. Но покуда я подобных посланий от всемогущего Мэйтина не получил, я не признаю никаких условий на этот счет.
— Вы сумасшедший, — вздохнула я, не найдя в себе ни сил, ни желания спорить.
— Наоборот, я пытаюсь рассуждать здраво. А боги, если верить мифам, могут ошибаться или менять решения. Глупо отказываться от чего-либо, даже не попытав удачи. Разве нет?
— А если нам не скажут? — проговорила я неуверенно. — Если… Если по умолчанию нельзя нарушать условия, и все? Даже пытаться нельзя?
— То есть, Мэйтин допустит гибель мира просто оттого, что его ослушались, и никак не попытается этому помешать?
— Нет, но… Я не знаю. Правда, не знаю. Можно… Можно мне пойти к себе, в общежитие? Я…
— Снова сбегаете, — закончил он с укоризненной усмешкой.
— Нет, мне… просто нужно время, и я… Я же приду завтра. У леди Райс дежурство и я приду, честно.
Так глупо это прозвучало, так по-детски, но я не нашла других слов. А если бы он не отпустил, то осталась бы и, может быть, даже не жалела бы об этом.
— Завтра? — переспросил он серьезно. — Хорошо.
Не добавив ничего, сжал мои руки, быстро поднес к губам, развернулся и вышел в коридор, откуда уже слышались взволнованные голоса. Видимо, пришла полиция. И ректор…
Боже, мой боже, если ты слышишь, дай мне знак. Может, и правда, не все твои-мои условия так уж обязательны? А если все-таки да, дай мне сил… Но прежде, дай мне несколько дней. Всего несколько дней с ним, пожалуйста, и чтобы после он забыл навсегда. А я — навсегда запомнила…
