Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая
У меня есть вопрос и мне нужен ответ.
Выбор? Хорошо, я выберу.
И пусть Мэйтин, если не согласен, засветит мне в лоб молнией. Но я очень надеялась, что этого не случится. Потому что хотел бы бог мне воспрепятствовать, пришел бы еще ночью, когда я ждала его несколько часов на промежуточном уровне. Но он не появился. Ни он, ни единорог, а стоящая посреди сочного луга дверь с тихим скрипом крутилась на петлях, и за ней был все тот же луг.
Хотела бы я сказать, что принятие решения сняло камень с моей души, и я, вдохнув полной грудью воздух свободы от всех обязательств, кроме обязательств перед собственным сердцем, радостно устремилась навстречу новому дню и грядущему счастью. И возможно, однажды я так и скажу. Когда буду пересказывать эту историю внукам, например. Не признаваться же им в том, что бабуля Бет, проснувшись, и с кровати вставать не хотела, малодушно мечтая, чтобы на нее рухнул потолок, после чего она либо навсегда избавиться от проблем, либо попадет-таки в лечебницу, минуя все стадии сборов и сомнений?
Но потолок падать отказывался.
Пришлось вставать, идти в ванную, умываться, причесываться, одеваться… И думать-думать-думать…
По дороге в лечебницу я размышляла сначала о том, что было бы неплохо, прояви себя библиотекарь именно сейчас, так как возможное покушение страшило меня меньше предстоящего разговора. Когда половина пути была пройдена, я резко изменила свое отношение к этому вопросу, решив, что со стороны преступника будет непозволительной наглостью вмешаться в мою жизнь именно сейчас, и лучше бы ему затаиться до поры. А завидев больничное крыльцо, вернулась все же к первоначальному плану: пусть меня лучше убьют… только не до конца. Чтобы невозможный мой доктор лечил меня, сидел рядом, поил чаем, держал за руку… А там, может быть, оно, и правда, как-нибудь разрешится само?
— Элизабет!
Повернувшись на голос, я увидела Саймона Вульфа. Он стоял у больничной ограды, в тени разросшегося куста сирени, чьи крупные набухшие почки уже дразнились зелеными язычками будущих листочков.
— Доброе утро, — я подошла к боевику. Несмотря на волнения, ему я была искренне рада. — Что вы здесь делаете?
— Решил до начала занятий узнать, как у вас дела, — улыбнулся он. — Все в порядке?
— Да, конечно, — сказала и сама в это поверила.
— Вот и замечательно. Это, — он достал из кармана маленький бумажный мешочек, перевязанный розовой ленточкой, — вам.
— Спасибо, — поблагодарила я. Сквозь шелестящую обертку пробивался запах шоколада и миндаля. — А вы…
— Хорошего дня, Элизабет! — помахал рукой боевик уже от портала.
Хорошего, — согласилась я, с наслаждением принюхиваясь к подарку. Такие конфеты продавались в кондитерской, не на фунты, а поштучно, и стоили недешево. Но и вкус у них был — м-м-м…
Я развернула мешочек и намеревалась тут же съесть его содержимое. С кофе, которым наверняка напоит меня наставница, было бы лучше, но конфета одна, и жевать ее на глазах леди Пенелопы, не имея возможности поделиться, будет не совсем прилично. К тому же, мне не мешало пополнить запасы глюкозы…
— Доброе утро, Бет.
Я быстро спрятала сладкий подарок за спину и обернулась.
— Доброе утро, господин доктор.
Внутри все переворачивалось от страха и волнения, а губы невольно расплывались счастливой улыбкой.
— Что это у вас там? — он попытался заглянуть мне через плечо.
— Ничего, — зачем-то соврала я.
— Ай-ай-ай, не стыдно обманывать старших?
Вот только об этом не надо! Мне тоже, между прочим, не двадцать лет. Не совсем двадцать… в каком-то смысле…
— Конфета, — призналась я, выставив вперед ладонь с лежащим на бумажке шоколадным шариком. — Саймон угостил.
— Саймон, — насупился он притворно. — Мало мне одного героя, так у вас то оборотни с букетами, то боевики с конфетами. С этим, знаете ли, надо что-то делать.
— Что именно? — я попыталась изобразить серьезность, но улыбка становилась лишь шире.
— Ну-у… Видимо, придется на вас жениться, чтобы как-то воспрепятствовать наплыву соискателей.
Я медленно и тяжело сглотнула.
Конечно же, он шутил. Но… Мэйтин его разберет! С человека, признающегося в своих чувствах на лекции, станется сделать предложение посреди больничного двора.
Пока я думала, что сказать, он, как ни в чем не бывало, протянул руку и взял с моей ладони шоколадку.
— Верните мою конфету! — потребовала я, так и не найдясь с достойным ответом.
— Вашу конфету? — усмехнулся он. — Привыкайте, Бет. Когда мы поженимся, все конфеты будут общими. Я бы даже сказал, они будут преимущественно моими. На остальное ваше имущество я не претендую, но сладости…
Он подбросил обсыпанный миндалем шарик вверх и налету поймал ртом. Хмыкнул самодовольно, сопроводив это хмыканье победным взглядом и внезапно так и замер — с поднятой рукой, задранным вверх подбородком и медленно сползающей с лица усмешкой. Из уголка рта потекла тонкая шоколадная струйка.
— Доктор? — я невольно отступила на шаг, но тут же бросилась к нему.
Как раз вовремя, чтобы подхватить падающее на меня тело. Удержала каким-то чудом, не позволив рухнуть на землю. Уложила.
— Доктор…
По его лицу, как-то сразу вдруг посеревшему, прошла короткая судорога.
Такая же, видимо, сковала на миг меня.
— Кто-нибудь… — выдавила я хрипло, вцепившись в холодеющую руку мужчины. — Помогите! — заорала, срывая связки. — Кто-нибудь, пожалуйста…
Нащупала на груди кулон-передатчик и до отказа вдавила камень в оправу. С такой же силой стиснула неподвижные пальцы.
— Д-доктор Грин, пожалуйста, не… Эдвард! Эд…
Потом появились люди. Много людей.
Они что-то делали, кричали, тормошили меня зачем-то, даже по щекам хлопали, словно это я лежала на земле без сознания.
Возникли откуда-то стены. Светлый проем окна в полупрозрачных волнах занавесок. Знакомая кушетка. Чьи-то руки, содравшие с меня пальто.
Стакан, в котором плескалась, грозя пролиться на пол, вода.
Стакан держали дрожащие женские пальцы, подсовывали мне под нос, чередуя со смятой салфеткой, и я долго не могла понять, зачем мне эта салфетка. Насморка у меня нет. Испачкалась, может быть?
Затем, будто спала невидимая завеса, пытавшаяся отрезать меня от реальности, и я почувствовала резкий запах спирта и гвоздики.
Тут же вернулись все остальные чувства.
Вскочила, но тяжелая властная рука надавила на плечо, вернув меня на кушетку.
— Посиди, девочка, — Крейг, которого я до этой минуты не замечала, никогда прежде не обращался ко мне на «ты» и девочкой не называл, и от этого ощущение, что случилось что-то из ряда вон выходящее, неординарное и ужасное. — Посиди. Там знающие люди занимаются, а ты мне про конфету подробнее расскажи.
