Александр Гейман - Рулетка колдуна
— Дай сказать мне, Дуанти, — возможно, я смогу уладить это дело, — заговорил он.
— Как?
— Я хочу сам поговорить с протектором Гвинтисом. Протектор, — обратился он, — вы помните Ориссу и кем вы были?
По лицу мнимого шляпника прошла тень — и не более того. Он помотал головой:
— Лишь какие-то смутные образы.
— Вы поверите мне на слово, если я скажу, что эта Орумлана — очень важная вещь?
— Я это знаю, — слабо отвечал Гвинтис и добавил, — хотя не знаю, в чем причина.
— Протектор Гвинтис, — спросил Грэм, — а поверите ли вы, что лучше всего для сохранности этого камня будет отдать его Дуанти — вот ему?
Протектор посмотрел на него с удивлением и подозрением:
— Не знаю… Не уверен…
Грэм понял, что настала пора пустить в ход науку Вианора. Он не мог сейчас прогнать чары с Гвинтиса и Дуанти, не было времени. И он сделал иначе. Внутренне собравшись, он вызвал в уме образы Ориссы и их встречи с Гвинтисом там, на дороге в Шлем. Он показал ему себя и Дуанти, Вианора, Трора и гнома Стаггу и со всей убедительностью попросил его послушаться. Подручные Дуанти, конечно, не видели этого. Но Гвинтис услышал Грэма — и поверил.
— Хорошо, — сказал он, — я сделаю, как вы просите меня, при…
Он не договорил. Дуанти уже совал ему бумагу и перо.
— Скелет, Оглобля, развяжите ему руки. Белентон, кто у тебя дома главный? Жена? Пиши: Алоза! Выдай моему человеку…
Дуанти продиктовал записку — по ней жена протектора должна была разыскать тайник и отдать шкатулку посланцу Дуанти.
— Так… Распишись… Что ты прикладываешь? Этот перстень? Так… Оглобля! — распорядился Дуанти. — Пойдешь за шкатулкой. Глянь-ка мне в глаза… вот так. Ты принесешь её мне.
— Я… принесу… ее… тебе, — медленно повторил Оглобля.
— Ты отдашь её только мне и больше никому.
— Я… отдам… ее… только тебе…
— Ты убьешь всякого, кто покусится на Орумлану.
— Убью всякого…
— Правильно. Иди. А ты, — Дуанти ткнул пальцем в Скелета, — его прикроешь и за всем проследишь.
Скелет и Оглобля вышли, и Щербатый, не выдержав, горячо заговорил:
— Рыжий, им нельзя верить, я точно говорю. Они возьмут да слиняют вместе с…
Будто рыжая молния метнулась через всю комнату к двери. Один точный безжалостный выпад, другой, — и вот уже Щербатый корчился на полу, воя от боли. Грэм вновь содрогнулся. Стремительность и точность Дуанти была достойна похвалы Сиэля — и настолько же вразрез его науке было их применение. А Дуанти, вернувшись на свой трон, заявил ледяным голосом:
— Это последнее предупреждение, Щербатый. В следующий раз ты уже не поднимешься.
Щербатый, дрожа в коленях, поднялся с грязного пола, глядя на Дуанти с изумлением и страхом.
— Я все понял, хозяин, — забормотал он. — Все, все понял… Молчу…
— Идите оба, — приказал Дуанти, — но будьте пока под рукой.
Он покосился на протектора и, поднявшись, сам налил ему чашку воды из кувшина.
— Дуанти, — произнес Грэм, — Трор и Черник не затем учили нас, чтобы ты вот так использовал свою силу. Если бы тебя видела Энита, она бы никогда тебя не простила!
И вновь тень задумчивости упала на лицо Дуанти.
— Энита, — пробормотал он. — Энита… Нет, не помню. Не помню! Ну ладно, парень — рассказывай. Кто ты сам?
— Я — Грэм Сколт, из Анорины, твой друг.
— Может быть — принц Грэм? — уточнил Дуанти.
— Да, верно.
— Значит, вот как, — задумчиво произнес Дуанти. — Но я не помню.
— Дуанти, может быть, ты мне расскажешь? Я первый день в городе, и понял только, что он заморочен, — наверное, Уорфом.
Дуанти грубо выругался.
— А что, пес возьми, я ещё могу тебе рассказать, кроме того, что ты и так понял? Да мы все тут заморочены — и все это понимаем. Только что толку? Никто не знает, как помочь беде.
— Ну, а Уорф? Он кто?
— Протектор, — нехотя сообщил Дуанти. — Он всем правит. Говорят, он-то и наводит морок. По крайней мере, тех, кто что-нибудь вспомнит, его псы волокут к нему.
— А что потом?
— Публичная порка. Колодки. И новый морок.
Грэм представил жизнь города и пожал плечами.
— Не понимаю, на что может рассчитывать Уорф, если все так. Это все равно, что носить ситом воду.
— Откуда ты знаешь, — возразил Дуанти. — Может быть, ему как раз так нужно. Может быть, у него такая пища — чужой страх.
— Очень странно, Дуанти, — сказал с удивлением Грэм, — что при тебе, как я вижу, остаются твои знания мага, хотя ты все же поддался мороку Уорфа.
— Мага? — переспросил Дуанти и сплюнул. — Шляпник, что ты скажешь? — обратился он вдруг к Гвинтису. — Ты узнал — это правда принц Грэм?
Протектор Гвинтис отвечал не сразу.
— Я не знаю… не помню. Но я ему верю.
— Ну да, — согласился Дуанти, — Орумлану-то ты ему отдал. Слушай, парень, — спросил он вдруг, — а все-таки — откуда ты знаешь мое имя?
Грэм несколько оторопел.
— Но я же тебе объяснил — мы с тобой друзья, — там, в родном нашем мире. И я не понимаю — почему это так важно? То, откуда я знаю твое имя?
Дуанти снова сплюнул.
— А разве ты не знаешь этой байки?
— Какой байки?
— Про Дуанти и принца Грэма. Они, так болтают, должны расколдовать город и прогнать Уорфа.
— Вот оно что! — Грэму наконец стало кое-что понятно. — И выходит, поэтому ты скрывал свое имя?
— Конечно. Это все, что я смог о себе вспомнить, и уж это-то я собирался держать при себе. Я не прирезал-то тебя только потому, что ты имя мое назвал.
Грэм расхохотался.
— Ты что — совсем не боишься? — с удивлением спросил Дуанти. — Я ведь не шучу.
— Нет, не боюсь, — спокойно отвечал Грэм. — Там, в другом мире, за пару дверей отсюда, у входа в преисподнюю Уорфа я уже расколдовал тебя. Значит, и сейчас расколдую. Я только хочу спросить — зачем тебе нужна Орумлана?
На лицо Дуанти вновь легла печать внутреннего усилия — и Грэм уже приготовился помочь своему другу.
— Затем, — пробормотал Дуанти, — затем, что…
За дверью послышался какой-то шум и сдавленный крик. В один миг Дуанти вскочил со стула.
— Шухер! Нас выследили! Это уорфовские легаши!
Не тратя больше слов, он метнулся к люку в полу, откинул крышку и, сделав знак Грэму, нырнул в него. Грэм последовал за ним. Он спрыгнул на пол в полутьму какого-то подполья, выпрямился на ногах — и оказался лицом к лицу с кучей солдат, закованных в броню с головы до ног. Латники, один здоровенней другого, стояли стеной, выставив перед собой длинные пики. Позади, где несколько прислужников держали факелы, мерзко злорадствуя, ухмылялся Уорф.
