Михаэль Пайнкофер - Князь орков
— Да свершится суд мира над этими проклятыми орками! Да поглотит яма Курула все это отродье до единого! Клянусь, если я когда-нибудь отсюда выберусь, этот ублюдок Грайшак умрет от моей руки…
Раммар и Бальбок озадаченно переглянулись. Поскольку они висели вниз головами уже довольно долгое время, их лица приобрели темный цвет, а из носов капала густая орочья кровь. В таком положении им было довольно трудно собраться с мыслями, но идея отплатить Грайшаку за предательство была неплоха.
Братья еще не переварили тот факт, что в их жилах течет благородная эльфийская кровь. Для орка это было неслыханно — наверное, поэтому Грайшак готовил им такой позорный конец, а именно — быть съеденными своим братом, орком, несмотря на омерзительный вкус. С какой охотой Раммар и Бальбок приняли бы разоблачения колдуна за пустую болтовню, но факты — упрямая вещь, ведь им действительно удалось открыть те ворота, запертые сотни лет…
— Раммар? — спросил Бальбок, а Корвин в это время продолжал возмущаться.
— Что?
— Так мы все-таки орки — или нет?
— Что ты имеешь в виду, дурья башка?
— Ну, если верно то, что говорит колдун, то мы не орки, а эльфы, разве нет?
— Скажи-ка, что у тебя в голове? Вонючая куча шнорша? Конечно, мы орки и никто другие! Ты ведь слышал, что сказал колдун: это Темный Эльф сделал нас теми, кто мы есть.
— Понятно, — пробормотал Бальбок, но по его длинному лицу было видно, что это далеко не все, что его занимает.
— Ну, что там еще? — нетерпеливо спросил Раммар.
— Ну, я… — Бальбок умолк; он не осмеливался выразить свою мысль.
— Ну, говори уже; когда повара Грайшака начинят нам пуза луком и чесноком, будет слишком поздно.
— В принципе, это совсем не важно, — сказал Бальбок. — Дело только в том, что я…
— Что еще?
—..что у меня уже не раз возникало чувство, что мы оба немного не такие, как остальные в больбоуге, — прошептал он, боясь, что его подслушают.
— Что ты имеешь в виду?
— Помнишь, когда мы еще были маленькими? Все молодые орки шли охотиться на троллей, и только мы должны были оставаться в больбоуге. Или когда все получали свой первый шрам, нам нанесли сразу два? Или когда…
— К чему ты клонишь? — строго спросил Раммар.
— Может быть, — сказал Бальбок, — остальные давно уже догадывались, что с нами что-то не так. Что мы другие, я имею в виду.
— Ну и бред! Правда, брат, ты столько всякой чуши наговорил за время нашего путешествия, но это уже чересчур. Мы орки — и дело с концом. Ничего другого я и слышать не желаю.
— А… если я тебе скажу, что я знаю это?
— Что ты знаешь — что?
— Я знаю твою тайну, — произнес Бальбок.
— Да какую еще тайну? — Раммар делал вид, что не понимает, а сам принялся нервно раскачивать цепь.
— Я всегда это знал, — признался Бальбок. — Вообще-то я не хотел тебе этого говорить, но поскольку жить нам осталось недолго…
— Что за тайна? — громче сказал Раммар; заговорщицкий шепот брата сводил его с ума.
— Я знаю, что ты не такой, как остальные орки, — тихо признался брату Бальбок. — Я знаю, что ты… что ты не ешь человечины.
— Кто такое сказал? — залаял Раммар.
— Я наблюдал за тобой. Всегда, когда подают человечину, у тебя либо нет аппетита, либо ты берешь себе другую еду — вот, например, как после битвы с северными варварами.
— Ты, отвратительный, жалкий, лживый… — принялся возмущаться Раммар, но потом передумал. — И давно ты это знаешь? — осторожно поинтересовался он.
— Всегда знал.
— И кому ты об этом рассказывал? Может, уже весь больбоуг знает, а?
— Никому. — Бальбок покачал головой, и она заболела. — Ты ведь мой брат, Раммар, твоя тайна в надежных лапах…
— Это меня радует.
— …но несмотря на это, мне очень неприятно иметь брата, который не ест человечины, — продолжал Бальбок.
— Тебе неприятно? — Раммар подумал, что ослышался. — Ты, жалкий умбал, что ты о себе возомнил? Думаешь, ты лучше? Я старался не обращать внимания на то, что у тебя меж ушами сплошной ветер, но если уж на то пошло…
Его перебил громкий хохот — это Корвин веселился, несмотря на свое ужасное положение.
— Что тут такого смешного? — сердито спросил Раммар.
— Вы бы себя слышали, — насмехался Корвин. — Два орка, которых волнует то, принадлежат ли они к своему племени. А один из них к тому же не ест человечины. Что вы за фигуры такие?
— Выбирай выражения, охотник за головами, — проворчал Раммар, — не то может статься, что я изменю своим привычкам.
— Вы, орки, настолько же глупые, насколько жадные. Ваш предводитель предал вас, все ваше опустившееся племя собирается вас сожрать, но все, что вы способны делать в такую минуту, — это причитать, размышляя о том, настоящие ли вы орки или нет.
— На нашем месте ты поступил бы точно так же.
— Ну уж нет. На вашем месте я думал бы о том, как уйти от вертела и сбежать из этой вонючей дыры.
— Сбежать? — Раммар выругался по-орочьи. — Такие глупости способен говорить только человек. Ты хоть видел, как файхок'хай нас связали? Не похоже на то, чтобы мы могли вот так просто взять и освободиться.
— И только поэтому вы готовы сдаться? Какие же вы простаки. Неудивительно, что мы проиграли войну, с такими-то союзниками.
— Это не орки войну проиграли, а люди, — внес ясность Бальбок. — Это же всем известно.
— Ах, вот как? Так я вам кое-что скажу: чем иметь таких союзников, как вы, уж лучше вести войну в одиночку.
— Вот как? — засопел Раммар. — Тогда позволь сказать тебе, охотник за головами, что ты — подлец, и мы лучше умрем, чем еще раз сразимся рядом с тобой.
— Так вперед, орочья морда. Вы как раз к этому и готовитесь. — Корвин издал горький смешок, и молчание снова воцарилось в темнице, в которую приспешники Рурака на скорую руку превратили кладовую.
Некоторое время никто из трех пленников не произносил ни слова.
— Охотник за головами? — подал наконец голос Раммар, и прозвучало это довольно-таки жалко.
— Да?
— У тебя, что, есть план?
— Вполне возможно.
— Так давай послушаем его, — потребовал Раммар, вытягивая вперед свою бесформенную голову. — Я весь орк.[9]
— А вы уверены? — насмешливо поинтересовался Корвин. — Придется вам смириться, что вы станете еще худшими орками, чем раньше. И никогда больше не сможете вернуться в больбоуг.
Долго раздумывать Раммару и Бальбоку не пришлось. Выбор у них был между бегством и перспективой быть сожранными себе подобными; знакомой вони их пещеры им все равно никогда больше не вдохнуть. Быстро переглянувшись, они пришли к согласию и мрачно кивнули друг другу (из-за чего у обоих сильно разболелись головы).
