Павел Виноградов - Хозяин Древа сего
Варнава поднялся с колен. Дело было совсем не так просто, как представлялось: ученик ищет учителя, а находит его могилу. Сунь был непредсказуем, его логика часто ставила в людей тупик. Наверное, потому, что он не был человеком.
Постояв несколько минут в раздумье, Варнава, держа наготове посох, скользящим шагом двинулся в сторону большой куннингамии. Обезьяна явно напрашивалась на близкое знакомство. Поиски были недолгими — среди кустов валялся роскошный халат из золотой парчи и еще кое-какие предметы одежды. Варнава удовлетворенно кивнул и огляделся. Подъем на гору начинался через несколько метров. Пик круто уходил ввысь, почти весь был оплетен кустарником, кое-где над дорогой нависали опасные уступы, закрывшие вершину. Поглядев назад, Варнава без особого удивления убедился, что ни гробницы, ни харчевни у дороги уже нет.
— Приют облачных скитальцев, значит… — хмыкнул он, спрятал шест и быстрым шагом стал подниматься по крутому склону.
Дело было не простое — под ногами путались низкорослые деревца и колючий кустарник, упругие травы сковывали шаги, то и дело подворачивались неустойчивые глыбы. Путь становился все круче, непонятно откуда выраставшие ветки немилосердно кололись. Несколько раз он чуть не сорвался. Дальше хуже — лесистый склон кончился, пошла настоящая крутая скала. Для обычного человека такой подъем без подручных средств был невозможен, но и Варнава к середине пути был порядочно вымотан. Совсем исчез кустарник, за который можно было цепляться, попадались большие почти отвесные участки без единой травинки. Здесь приходилось взбираться по трещинам — летать в этой Ветви было очень трудно. Все же пару раз ему пришлось секунду-другую держаться в воздухе, иначе бы сорвался. Это еще больше истощало его силы.
Ближе к вершине, однако, стало легче. Он взобрался на большой полого поднимающийся карниз. Через несколько метров в скале чернело жерло пещеры. Варнава уже знал, что ему сюда, но, к собственному удивлению, продолжил подъем. Там, где карниз кончался, скала вновь устремилась ввысь. Мощным прыжком Варнава преодолел ее до половины и уцепился за неглубокий карман. Взлететь сил не было. Провисев несколько секунд, со стоном подтянулся, положил подбородок на кстати подвернувшийся выступ, занес правую руку и уцепился за край. Пришел.
Несколько минут отдыхал, потом перевернулся на спину и долго глядел в высоченное небо. Оно было так невозможно красиво, что вся усталость испарилась. Вскочил. Ветер мощным толчком попытался сбросить его вниз, рвал одежду. Варнава укоренился на вершине и огляделся. Воздух был столь прозрачен, что панорама простиралась на сотни ли. Феерические дали открылись перед ним. К западу лесистые горы повышались, за ними невозможно было ничего разглядеть, но на востоке, где-то очень далеко, скорее угадывалась, чем просматривалась равнина с едва поблескивающими ниточками рек, а дальше отсветом на облаках плескалось огромное море. И над всем этим нависало спокойно-величавое небо, изумительно зеленоватое. Он вспомнил мужчин, с которыми сражался, женщин, которых любил, города, в которых жил, одежду, которую носил. В его ушах звучал говор разных провинций, а в сердце чистая льдистая музыка. Это была Ветвь, любимая почти так же, как и та, которую убил Дый. Он понял, что уже получил помощь.
— Всея твари Содетелю, времена и лета во Своей власти положивый, благослови венец лета благости Твоея, Господи, — излилась из него молитва, странно, но торжествующе прозвучавшая под этим великим небом.
Трудный подъем очистил храм его существа. Начиналась новая эпоха борьбы и странствий. Облегченно вздохнув и перекрестившись, Варнава стал спускаться к пещере.
С виду она была нежилой, никаких следов у входа не было, из глубины тянуло сыроватым духом. Вход оплетали спускающиеся по скале вьющиеся растения, напоминавшие маленький зеленый водопад, отчего со стороны он казался меньше. Варнава раздвинул живую завесу. Темнота мгновенно ослепила его. И это было странно — в любой обычной темноте он видел все, что надо. Он замер, полностью отдавшись ощущениям, и понял.
Магия была плотной, добротно, но несколько неряшливо сплетенной. Так работал только один известный ему Продленный. Варнава сделал шаг, другой, это было тяжело, но не невозможно. Глаза по-прежнему ничего не видели, однако ноги ступали довольно уверенно. Продвигался не спеша. Проход шел под уклон, чем дальше, тем круче. Одновременно становился уже — Варнава ощущал это, все чаще натыкаясь плечами на торчащие выступы. Наконец, превратился в узкую трубу, ведущую почти вертикально вниз. Если бы не сверхчувственное восприятие, Варнава, пожалуй, провалился бы. Вместо этого стал спускаться, упираясь спиной и ногами. Длилось это долго, достаточно, чтобы Варнава понял, что уже практически достиг подножья горы и посетовал на превратности судьбы, гоняющие его вверх и вниз. Но спуск кончился, проход постепенно выравнивался и расширялся. Вскоре Варнава опять шел. Более того, он начинал видеть. Это был длинный прямой коридор, сыроватый, душный, но вполне проходимый. Пещера была «живой», о чем свидетельствовали капли, свисающие со сталактитов. Последние присутствовали в количествах умеренных. Создалось даже впечатление, что проход был расчищен, а те известковые сосульки, что остались, пощадили исключительно из эстетических соображений.
Чувствовалось, что путь вот-вот подойдет к концу. Неясные сполохи все чаще играли на сталактитах, и торчали они под небольшим углом, что свидетельствовало о имеющей здесь место тяге. Он и сам уже ее чувствовал — легчайшее дуновение порой неуловимо проскальзывало по лицу. Проход все расширялся, впереди заплясал неверный свет. Он вырывался из обширного помещения, в которое упирался пройденный коридор. Варнава сделал несколько шагов, и вот что он увидел:
Мехом пещеры пол покрывает
Мха серебристый ковер.
Сотни лампад темноту разгоняют
В недрах волшебных гор.
Блеск драгоценностей видеть здесь можно:
Золото, яшма, нефрит.
В важном покое на троне вельможном
Царь-обезьяна сидит.
Примерно так это звучит в переводе с байхуа. Но Варнава не думал сейчас о литературных проблемах. Он молча смотрел на отделанный цветными камнями и слоновой костью высокий трон, на котором, свесив голову, неподвижно восседала огромная седая обезьяна. Молчание длилось, пока существо не подняло голову и заговорило глухим голосом, эхо от которого раскатилось по пещере:
— Кто тут у нас? Маленький кот?
Золотистый блеск нечеловеческих глаз пронзил Варнаву.
* * *Эпизод 3
