akchisko_san1 - Рики Макарони и Наследники Врагов
Удивить Дан оказалось не так легко, она лишь приподняла брови и кивнула, предлагая продолжать. Рики преодолел искушение потянуть время, излагая безрадостные подробности детства Тома Реддла–младшего. Его жизнеописание и роль в магической истории он, как мог, тоже смазал, а когда Дан предложила принести еще чаю, вдруг обнаружил, что разглагольствует уже почти два часа. Но сократить рассказ как‑то не получалось. Рики с большим трудом переключился на то, что было его собственной жизнью. Признание, что это он, не контролируя себя, заставил лопнуть ее резинку на своем одиннадцатом дне рождения, подруга приняла снисходительно.
— В глубине души я всегда знала, что это каким‑то образом устроил ты, — сказала она. — Уж слишком явно тебе этого хотелось. Но ты больше так не делал, когда попал в этот «Хогвартс». Тебя научили контролировать себя?
Рассказ о школьных приключениях и друзьях, о совах, которые носят почту, гоблинах, стерегущих золото в подземельях волшебного банка, о том, как вначале не нравились ему магические порядки, и как он привыкал к ним, так вот, этот рассказ грозил растянуться в бесконечность. Так бы и вышло, если бы Даниэла не комментировала, как теперь меняется ее отношение к событиям, в которых она участвовала, не зная всего этого. И Рики старался упоминать побольше именно таких событий. Проклятие, которое он перехватил, заслонив ее собой однажды на рыбалке; сливочное пиво, не продающееся в обычным магазинах, которым он угощал ее; пришлось даже расколоться, что по электронной почте связь с ней поддерживал не он, а Питер.
Даниэла с неослабевающим вниманием выслушала, что происходило с ним на четвертом курсе, и почему везде, где он проживал некоторое время, появлялись необъяснимые небесные вспышки.
— Так это в самом деле были инопланетяне? — поразилась она. Казалось, еще немного, и подруга не выдержит, покрутит пальцем у виска. Но Рики знал Дан — на самом деле она была из немногих неиспорченных рационализмом людей, способных поверить в такие вещи.
— Самые настоящие, — кивнул он гордо. — Между прочим, Лорд вообще плохо представлял, что они такое. Но, поскольку они просили помощи, посчитал, что сможет легко сделать их зависимыми и использовать в своих целях. Я не рискну прогнозировать, что бы у него на самом деле получилось.
— Но ты проявил с ними себя с лучшей стороны, — сказала Дан.
— Еще бы! Я весь год чертил, как проклятый, эти звездные карты. Наверное, я и в самом деле проклятый, — вдруг сник Рики.
Девушка не стала спорить.
— Но после них ведь тебе не так страшно было услышать в голове голос этого Темного? — спросила она.
— А и в самом деле! — Рики до сих пор это как‑то не приходило на ум. Пожалуй, он даже слишком спокойно относился к наличию посторонних элементов в своем разуме. — Впрочем, справедливо, что они навязались мне. Лорд их вызвал, он же и должен был решить их проблемы, то есть я.
— Любая проблема заключает в себе решение, — упрямо возразила Дан. — Вот смотри, ты говоришь, что должен был им помочь. Но появление этих вестников помогло тебе, они же тебе подсказывали, и вообще подготовили к тому, что недавно случилось. Тебе очень повезло, что они прилетели вовремя.
Рики вдруг захотелось поскорее закруглиться. Под чай он упомянул о преобразованиях и приступил непосредственно к событиям тринадцатого июня. Для этого пришлось разъяснить, кто такая Плакса Миртл. На месте Дан он давно бы начал клевать носом. Но она, как назло, с большим пониманием отнеслась к его привязанности к самой первой жертве Темного лорда. Впрочем, когда Рики признался, что пообещал меланхольной барышне сунуть голову в унитаз, когда выйдет из депрессии, подруга детства бестактно расхохоталась.
— Никогда не слышала, чтоб люди в здравом уме шли на это добровольно, — сказала она, после чего долго извинялась, потому что рассказчик обиделся.
— А знаешь, над тобой не вредно подшутить, — сказала она. — Ты слишком уж увяз в трагедии.
Пожалуй, она была права. И то, что они отвлеклись ненадолго, позволило юноше собраться с силами перед тем, как он добрался‑таки в своем рассказе до той ночи, когда Френк Эйвери перенес его в заброшенный маггловский дом. Он ничего не забыл, наоборот, с каждым произнесенным словом история обрастала новыми подробностями. Дан остановила его один раз, чтобы покормить собаку. Тогда он обнаружил, что чай давно остыл.
Рики почувствовал себя опустошенным, когда его рассказ подошел к концу. Чувство, будто он что‑то упустил, все укреплялось в его сознании. Затянувшуюся паузу прервала хозяйка.
— Но та ночь давно закончилась, — сказала Дан. — Что сейчас тебя беспокоит, Ричард?
Вопрос прозвучал совершенно логично. Тем глупее почувствовал себя парень, подыскивая ответ. При том, что ему было, на что пожаловаться, он совершенно не мог отделить случившееся ранее от своего нынешнего состояния. «А ведь я увяз в прошлом», — отметил Рики. Впрочем, это казалось ему само собой разумеющимся, потому слова Даниэлы и заставили его растеряться. При том, что прошлое настигло настоящее и поначалу словно перечеркнуло его, Рики теперь не мог думать ни о каком будущем. Об этом в итоге и заговорил:
— Ты знаешь, а ведь появление Назойлика закрыло для меня много дверей, и не только в том смысле, что я теперь буду знать, почему меня никогда не примут на работу в наше Министерство.
— Вряд ли для тебя это большая потеря, — сказала подруга.
Рики собирался с духом, и потому ее реплики даже не заметил. До сих пор он говорил с Даниэлой на эту тему очень редко.
— Есть девушка, — произнес он, наконец. — Ее зовут Селена. Когда я узнал, кто я такой, я не смог с ней встречаться.
— Ты этого хочешь? — спросила Дан.
— Я не знаю, вообще чего я хочу! — вспылил Рики. — Пойми, у меня такое чувство, что я вообще не имею права ничего хотеть. Извини, я не должен, конечно, на тебе срываться… Но мне плохо, — закончил он пессимистично и уставился в окно.
Даниэла задумалась, не скрывая, что озадачена.
— Это ненадолго, — пообещала она. — С твоим характером ты долго не выдержишь.
— Утешила, — пробормотал Рики.
— Увы, я не специалист по утешениям, — сказала Дан. — Но я твой друг, и я очень люблю тебя.
У Рики перехватило дыхание. Смущение, и тревога за ее безопасность, и мысли о том, что ему должно быть стыдно за то, что он заставляет ее переживать о себе, а может, и усталость лишили его привычной галантности и красноречия. Казалось, он целую вечность не находил ответных слов для своего самого давнего друга.
— Это потому, что ты ненормальная, — буркнул он в итоге.
— Наконец‑то ты это сказал, — фыркнула Даниэла. — Я всегда знала, что ты так считаешь, как и многие другие.
