Асия Уэно - Радужная Нить
— Хорошо… — я сглотнул. Во всяком случае, попытался. — Где я?
— Что ж, не худший выбор. В Пустом Сне.
— Как это?
— Да очень просто. Пустом. Неоформленном. Сне, в котором ничего и никого нет, кроме того, кто его видит.
— А вы?
— А вы меня видите? — удивился он.
— Нет, но я вас слышу! — огрызнулся я.
— Потому что там, в Хонне, я мысленно беседую с моим нежданным, но от того не менее дорогим гостем, сидя у его изголовья.
«Ах, как это трогательно», — мысленно съязвил я, потом осознал, что мои думы для него не секрет, стушевался, после чего вспомнил, что это бесполезно, почувствовал себя полным болваном и смутился ещё сильнее.
— Ой, а как же вы слышите мои ответы, если сами вовсе и не спите? У меня там горячечный бред? Кстати, чем вы меня опоили?
— Ну вот, снова торопитесь с вопросами. Полюбуйтесь, что вы наделали!
Свинцовая «туча», в которой наметился просвет, снова стала сдвигать свои края.
— Ладно-ладно! Первый вопрос!
Движение тучи приостановилось.
— Вот так-то лучше. Но объяснения могут затянуться, вы устанете. Не хотите присесть?
Я посмотрел, если можно так сказать, по «сторонам». Садиться туда, где нет низа — та ещё задача. Куда?
— Если вы такой привередливый, сами придумайте, на что сесть. И не тяните, пожалуйста!
Я снова принялся озираться. Небольшой сгусток, отползший от «тучи-матери» и колыхающийся возле колен, привлёк мое внимание, и я попытался подтянуть его наверх. Удалось.
— Хочу татами![17] — интонации получились капризными. Юме захихикал. Тучка поизвивалась в руках, словно живая, и превратилась в какое-то неопределённых очертаний полотно, ничем не напоминающее циновку.
— А вы умница… — протянул Юме. — Я думал, дольше провозитесь. Ну же, присаживайтесь, чего мнётесь?
Я хотел спросить, почему у меня всё-таки не сплелось татами, но сдержался. Мало ли, что? Расправил полотнище, ещё слегка извивающееся, расположил его у себя под коленями и храбро плюхнулся на него. К счастью, творение моё не оказало ни малейшего сопротивления.
— И впрямь молодец, даже вопросы научились откладывать на потом! Что ж, продолжаем разговор. Я — юмеми, поэтому и знаю всё, что происходит с вами во сне, включая ваши мысли. Конечно, для этого они должны быть худо-бедно осознаваемыми, иначе я даже не смогу определить, кому они принадлежат, не говоря о смысле.
— Юме-ми? Сно-видящий? — я остановил его попыткой перевести непонятное слово по своему разумению. С мыслями разберёмся потом!
— Повелитель сновидений, — поправил меня собеседник. — Видеть сны и управлять ими — большая разница, не находите? Как между вами и мной.
— Но… — я пощупал свою подстилку, — у меня ведь тоже кое-что получается?
— Это доступно любому, кто умеет владеть собой!
Нет, чтобы похвалить!
— А я и похвалил. Умение владеть собой — качество редкое, а оттого бесценное. Для человека из клана Пламени вы нашли весьма удачный выход из положения.
— А чем вам не нравится моя родня? — я почувствовал себя польщённым и обиженным одновременно.
— Я такого не говорил, — фыркнул он. — Всего лишь подразумевал, что каждый клан имеет свою линию поведения, а против крови слова не скажешь. Я ожидал, что вы разозлитесь и устроите здесь пекло в самом прямом смысле этого слова, и уж точно не предполагал от вас чего-то, м-м-м, столь созидательного, как эта славная тряпочка.
Можно подумать, будь я из клана Воды, вызвал бы цунами!
— Кстати, запросто, — снова влез в мои мысли этот несносный человек. — Вода не менее разрушительна, чем огонь, но более изощрённа по образу действий. Никогда не знаешь, чем выльется. Самая коварная и непредсказуемая из Сил… Однако, давайте вернёмся к предмету нашей беседы. Хотя главное уже сказано. Причины, по которым я решил вам открыться, предлагаю пока не обсуждать. Что ещё? «Юме» — сокращение от «юмеми», и название всего этого мира. Отнюдь не зазорно присвоить себе такое имя, верно? Вам оно нравится, любезный посланник?
— Если честно, не очень. — Я решил быть откровенным. Собственно, какой у меня выбор? — На женское смахивает. Юмеко, Юмеки… Юме-тян, как там твой суженый? Вот в таком духе.
Юме прыснул. Во сне, несмотря на власть над всем происходящим (и надо мной, в том числе), он действительно казался моим ровесником, как и утверждал Кано. Легкомысленным и смешливым молодым человеком, для которого происходящее — сущая забава.
— Конечно, забава! — охотно подтвердил ханец. — А добрая шутка ещё никому не причиняла вреда. Если она действительно добрая. Да ты и сам такой же, как я — разве нет? Достаточно вспомнить наше обоюдное ребячество в самом начале беседы. Прибежище сладких утех… Вовек не забуду!
Ага, и припоминать будешь при каждом удобном случае! Ох… А когда это мы перешли на «ты»?
— После «Юме-тян[18]», — сообщил тот. — Если любезный посланник не возражает, я бы тоже предпочёл непринуждённую форму общения.
Согласен. В свете наших споров и взаимных подколок придворные манеры выглядят нелепостью. Ну что ж, главное: все живы и никто не обиделся. К тому же, сон — это просто сон, и следование установленным правилам сейчас было бы странным. Раз новый знакомый так захотел, значит, на то есть причина. И не мне сопротивляться этому невыносимому… терпение, Хитэёми-но Кайдомару! Вот выберешься отсюда — и будешь размышлять, сколько твоей душеньке угодно!
— Давно бы так! Слова должны находиться в согласии с мыслями, а форма — следовать за содержанием. Предаваясь грёзам, нелепо сковывать порывы души вежливым лицемерием. И тем более, обращаясь к человеку, которого собираешься… как ты выразился, вздуть?
— Взгреть, — буркнул я. Ну разве так можно? Чувствуешь себя обнажённым среди уличной толпы. Ладно. Хотел искренности — будет искренность!
— Ах, конечно же, взгреть! Чего ещё ожидать от представителя твоего клана… Ну и какое имя ты предложишь, раз мой выбор тебе не по вкусу? Надо сказать, после приведённых доводов оно и мне разонравилось…
Обрадованный сменой направления беседы, я задумался. И чего только во сне ни бывает! Вот, юмеми имена придумываешь…
— А что, если сократить ещё немного? Давайте, вас… тебя будут звать Ю?!
— Ю?
— И даже по-ханьски звучит! Замечательное имя! Я вообще на редкость удачлив в подборе имён. Между прочим, весь двор стоял на ушах, когда императору привезли нового павлина (он души в них не чает и кормит собственноручно), и он (дядя, не птица!) вызывал к себе каждого с вопросом: «Как назвать?», а я был единственным, чьё предложение дядюшке угодило.
