Алексей Молокин - Злое железо
– Командировка – это хорошо, – констатировал гостеприимный хозяин, единым духом опрокидывая в себя полстакана драконовой крови. – И правильно делаете, что в командировке – ни-ни. А то вот был у нас в институте один слесарюга…
– Скажите, уважаемый, – поспешно прервал его Костя. – А как вы додумались до этого… ну, до того, чем вы занимаетесь?
Драконова кровь на деда подействовала подобно молодильным яблокам и виагре в одном флаконе. Да и то сказать, стакан-то был и в самом деле один. Дед умильно посмотрел на Люту, потом мазнул глумливой ухмылкой по моей скромной персоне, каким-то невероятным образом исхитрился подбочениться на своем шатком насесте и мерзким голосом сообщил:
– Все расскажу, только потом. Сейчас я гулять хочу. Давненько я культурно не отдыхал, почитай, годков двадцать, а то и больше того. Вот он, – кривой палец ткнул в мою сторону, – пускай чего-нито сбацает, а вот она, – палец шаловливо качнулся в Лютину сторону, – станцует. А уж после я вам все как есть и расскажу, и покажу, если, конечно, потрафите.
Меня аж скрутило от тоски. Вот ведь сволота старая, сбацай ему, видишь ли, культурный отдых ему понадобился, что мы ему, ансамбль песни и пляски, что ли, или варьете по вызову? Ну ладно, будет тебе отдых, маразматику этакому!
Но Костя примирительно шевельнул своей героической дланью, да и Люта, кажется, отнеслась к дедову желанию спокойно, непринужденно сбросила клетчатый пиджак, легко шевельнув угловатыми плечиками, оставшись в своем легкомысленном хитоне, и с вызовом посмотрела на меня. Волосы у нее высохли и теперь топорщились над остренькими ушками смешными хохолками.
И я не послушно даже, а радостно, с каким-то облегчением потянулся к гитаре. Ну давай, моя красавица, давай покажем, на что мы способны! Пусть это чужая Россия, но Россия же, если не соврал герой Костя!
И хлынула на пыльные, никому не нужные книжные курганы, на пьяненького деда, на его обиды и амбиции, на все, все, все знаменитая, уже давно невесть чья «Цыганская венгерка».
Если звучит «венгерка» – стало быть, Россия, пусть неправильная, но Россия. Да и кто знает, какая она – «правильная» Россия? Русская песня – «венгерка», – а венгерка ведь! Тоже, можно сказать, неправильно…
…Квинты резко дребезжат,
Сыплют дробью звуки…
Звуки ноют и визжат,
Словно стоны муки.
Что за горе, плюнь да пей!
Ты завей его, завей,
Веревочкой горе!
Топи тоску в море!
И невесть откуда вычесавшийся Апполон Григорьев самозабвенно бухал студенческими сапогами, нещадно вздымая книжную пыль и размахивая угловатым старинным штофом, а уж моя странная спутница… Господи, я и не думал, что так можно танцевать, наверное, потому что сам не умел. Непростой это был танец, потому что пространство вокруг Люты словно очищалось от всего ненужного, дрянного и гадкого. Книжная труха скручивалась в миниатюрные черно-белые смерчики, которые, покрутившись по комнате, ныряли в печную дверцу, чтобы на мгновение вспыхнуть, вылететь в трубу и пропасть навсегда.
Вот проходка по баскам,
С удалью небрежной,
А за нею – звон и гам
Буйный и мятежный.
Перебор… и квинта вновь
Ноет-завывает:
Приливает к сердцу кровь,
Голова пылает.
Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка,
С голубыми ты глазами, моя душечка!..
…Ббсан, ббсан, басанб,
Басанбта, басанбта,
Ты другому отдана
Без возврата, без возврата…[3]
Люта летала меж книжных курганов, меж пыльных кладбищ никому не нужных ежедневных новостей, срывая буквы с газетных страниц, возвращая прах к праху, как и должно было быть.
Наш хозяин оживился, глазенки загорелись, ему, как видно, очень хотелось вскочить со своего табурета и пуститься в пляс, но что-то мешало – может быть, радикулит? А может, старик понимал, что не надо мешать, не надо, и поэтому только хлопал ладонями по коленям да возбужденно подпрыгивал на своем насесте.
Наконец дед не выдержал и возопил:
– Шампанского! Шампанского желаю!
А Костя одобрительно оглядел освобожденную от растворившегося в эфире хлама комнатенку и констатировал:
– Ну вот и попросторнее стало, Теперь еще бы подмести – и совсем хорошо.
– Шампанского! – не унимался взыгравший дед. – И к цыганам!
С шампанским, к сожалению, была напряженка, как, впрочем, и с цыганами, поэтому дедок наш быстро утух, потом словно бы очнулся, после чего недоуменно воззрился на свое изменившееся обиталище дымными детскими глазками.
– И чего это вы тут мне учудили? – опять же как-то по-детски спросил он, слегка качнувшись на своем насесте.
И действительно… Макулатурные курганы на полу исчезли, растворились в эфире, вернулись в лоно породившей их культуры, явив нашим взглядам дощатые половицы с грязными натоптанными дорожками там, где раньше были проходы между бумажными взгорьями.
В комнате сразу стало просторно, и дед на своем табурете даже как-то потерялся в ней. Был такой ликер в свое время, назывался он «Петух на пне», вот таким-то петухом на пне и выглядел наш хозяин. Не то рассерженным, не то озадаченным. Клюнуть или нет?
– Прах к праху… – начала было Люта, но Иван Палыч не обратил на ее слова внимания.
Наверное, драконова кровь по-прежнему делала свое дело, потому что Вынько-Засунько не стал никого клевать, только сделал пару нырков небритым подбородком, сглотнул и плаксиво квакнул:
– Ну чего надо-то? На самом интересном месте фестиваль обломили. Вон девка-то как скакала… – и мигнул.
– Вы рассказать обещали, – вежливо напомнил ему герой Костя.
– Шампанского, – опять заныл было дед, потом опомнился, пришел в разум и спросил: – Чего рассказать-то?
– Все, – твердо сказал Костя. – Рассказывайте все, как было, есть и будет. То есть про мировой и небесный беспорядок и какое вы к нему имеете отношение.
– И все-таки вы из конторы, – сокрушенно вздохнул старик, – те тоже так, сначала шампанского посулят, а потом давай руки-ноги крутить. А по виду не скажешь… Только облом у вас вышел, господа конторщики, у меня на сей случай справочка имеется от врача, а в справочке сказано, что за поступки свои я не ответчик, чего и вам желаю. Показать?
– Не надо, – примирительно прогудел Костя. – Справочка вам еще пригодится, когда к вам настоящие эти… из конторы придут. Кстати, что это еще за контора такая?
– Эх, ты, ослятя ты ослятя… – укоризненно заметил хозяин, – вон какой вымахал здоровый, прямо терминатор какой-то, а конторы не знаешь. Тоже мне герой! Контора – она контора и есть! Богунское бюро безопасности, БСБ сокращенно. Сразу видно – не здешние вы, ох нездешние… – и покрутил головой, словно заранее сокрушаясь нашей незавидной участи.
